Всем им вместе и каждому в отдельности ужасно хотелось стать лучше, сбросить с себя тяжкий груз невежества. Большинству из них никогда прежде не приходилось иметь дело с печатным словом, многообразием мыслей и образов, которые содержались под обложками книг. Летти очень хотелось приобщить их к культуре, но иногда она приходила в отчаяние. Нельзя сказать, что им не хватало способностей для понимания самой сути грамоты. Одни усваивали все быстрее, другие — медленнее, но это было вполне естественно. Проблема состояла в том, что у некоторых учеников внутри как будто была какая-то стена, препятствовавшая проникновению знаний. Словно все это было настолько вне их понимания, как будто они находились на другой стороне бездонной пропасти. И если во время утренних занятий Летти казалась самой себе прекрасной античной богиней, несущей знания, то вечерами она порой думала, что безнадежно глупа, начисто лишена таланта учителя и не способна передать кому-либо свои знания.
Впрочем, в обучении Рэнни и мальчиков тоже было много взлетов и падений. Проведенные с ними часы приносили Летти большую радость, но все же встречались и трудности. Уровень развития Питера вполне соответствовал его возрасту, зато знания Рэнни и Лайонела оказались настолько одинаковыми, что поначалу Лети растерялась, а потом стала проводить с ними уроки по одному плану. Несколько раз она пыталась убедить их присоединиться к вечерним занятиям, но у Рэнни тут же начинались головные боли. А так как по утрам у него их как будто не было, она в конце концов перестала настаивать.
Именно с Рэнни Летти было труднее всего. Его прогресс был очень неравномерным. Продвижение вперед и откат назад как будто зависели от его настроения, состояния здоровья, погоды и даже от того, держит Летти его за руку или нет. Создавалось впечатление, что чем больше она тратит на его обучение сил, тем медленнее он все постигает. Бывали случаи, когда он смотрел на нее с такой пустотой в глазах, что это выводило ее из себя и она готова была раскричаться. Иногда даже ей казалось, будто он делает это нарочно, чтобы разозлить ее. Но временами Рэнни демонстрировал такие вспышки острого интеллекта, что Летти чувствовала боль в сердце при мысли о том, что он утратил.
Один из таких случаев произошел не в классной комнате, а в палисаднике тетушки Эм, на закате. Летти рвала цветы, чтобы поставить их в чудесную вазу с изображением старого Парижа на столик у своей кровати. Привлеченная дурманящим ароматом душистого табака, она шагнула к клумбе, и ее движение вспугнуло целую стайку бабочек. Они взлетели и кружились вокруг Летти, тихо и изящно помахивая крылышками густого коричневого цвета с золотистой полоской по краям и голубыми пятнышками. Одна из бабочек уселась ей на грудь, другая на юбки. Завороженная, Летти стояла неподвижно и старалась не дышать.
Она и не знала, что Рэнни наблюдает за ней, пока он не вышел из-за куста роз и не подошел ближе. Казалось, он полностью погружен в созерцание бабочки на ее корсаже. Протянув руку самым естественным движением, в котором не было ничего настораживающего, он прикоснулся к груди Летти указательным пальцем, слегка подтолкнул бабочку, и прелестное создание доверчиво взобралось ему на палец.
— Nymphalis antiopa, — сказал он тихо, и в голосе звучало удовлетворенное любопытство. — Траурница.
Так же тихо Летти спросила:
— Вы собираете бабочек?
Он покачал головой:
— Я никогда не смог бы проколоть их булавкой.
— Но вы назвали ее по-латыни и совершенно правильно!
Рэнни поднял голову, в его ясных глазах мелькнула тревога, а потом они вдруг медленно помутнели, как будто упала занавеска.
— Правда?
— Вы знаете какие-нибудь другие названия бабочек? — настойчиво спросила Летти, но момент был упущен.
— Нет, — ответил он. — Я ничего не помню.
Позже, ночью, Летти стала размышлять. Бабочки и саранча. Латинские названия и латинские изречения… В ту ночь, когда они видели Шипа в обличье священника, Рэнни оставался в Сплендоре под присмотром Лайонела из-за очередного приступа головной боли. А был ли этот приступ?..
«Я становлюсь смешной», — сказала себе Летти. Конечно же, человек, который сидел через стол от нее за ужином, покорно сносил ее разносы за неаккуратность на занятиях и кормил кур на заднем дворе, не мог застрелить убийцу-джейхокера, отбить пленника у целого отделения солдат или выставить на посмешище сборщика налогов О'Коннора. Конечно же, золотоволосый, гладко-выбритый Рэнни не мог быть тем безжалостным усатым гигантом, с которым она провела ночь любви на кукурузном сарае. Если бы это был он, она наверняка узнала бы его, наверняка почувствовала!
И все же он был странным человеком, этот Рэнсом Тайлер. Иногда, в минуты просветления, в нем пробуждалось что-то былое, и тогда он совсем не походил на себя. Как бы то ни было, она должна сначала разобраться с ним, прежде чем начнет думать, кто же еще может подходить на роль Шипа.
А предлогом для нее будут его головные боли. В конце концов, он ее ученик, и не будет ничего удивительного, если она проявит беспокойство о его состоянии. И ведь ее действительно беспокоила частота этих странных приступов. Хоть он и был ранен, но с тех пор прошло много лет. Такие частые головные боли могут являться симптомом какой-то нераспознанной болезни. Что, если они вызваны давлением на мозг внутричерепной жидкости или какого-то осколка кости черепа, который надо удалить? Кто-то должен уговорить его сходить к врачу. Но, кажется, из-за того, что все это тянется так долго, все просто перестали обращать внимание на здоровье Рэнни. А может быть, в семье просто нет денег на врачей? Но это же не причина, чтобы не обращать внимания на его состояние. Средства можно найти, если в этом есть необходимость. Черепно-мозговые травмы — не та вещь, к которой можно относиться легкомысленно. Они могут привести к параличу, потере рассудка и даже к смерти. Как было бы ужасно, если хоть какая-нибудь из этих бед свалилась на симпатичного и милого Рэнни! Об этом и подумать невозможно…
Итак, Летти твердо решила разобраться с этими странными головными болями. Все, что от нее требовалось, — дождаться очередного вечера, когда Рэнни рано уйдет к себе в комнату, предварительно попросив опийной настойки.
Летти не пришлось долго ждать. В тот же вечер за ужином Рэнни был молчалив, на вопросы отвечал односложно, а в глазах его появился тусклый блеск. Вскоре он пробормотал извинения и оставил их, а три дамы с Питером переместились из столовой в гостиную в холле. Тетушка Эм принялась чинить простыню, Салли Энн взяла свои пяльцы с вышиванием, а Питер растянулся на полу, играя в волчок. Летти забралась в уголок канапе, чтобы прочитать еще несколько страниц из найденного ей в книжном шкафу томика Теккерея.
