– Никогда не думала о себе с такой стороны, – чуть улыбнулась Луанн. – В ваших устах даже слово «проститутка» звучит по-доброму. А в городе его произносят с отвращением.
– Когда у меня умерли жена и сын, я оказался совсем один. Единственными, кто мог меня выслушать и сказать пару добрых слов, были «леди на вечер». Я им очень обязан. – В этом он не признался бы никому, но Луанн сейчас очень нуждалась в поддержке.
На ее глаза навернулись слезы благодарности:
– Никто со мной не говорил раньше, как с леди, кроме, конечно, мисс Пру. Она видит хорошее в каждом человеке.
В этот момент в комнате появилась Пруденс. Она несла тяжелый том «Теории и практики акушерства» Сэмюеля Барда.
Справившись с книгой, Пруденс быстро установила, что ребенок идет головой, так что особых трудностей с его появлением на свет быть не должно.
– А теперь тужься, Луанн. Ребенок готов родиться, но ему надо серьезно помочь.
– Не ему, а ей, – едва слышно поправила Луанн.
Пока Брок смачивал лоб Луанн, она начала тужиться. Это давалось ей очень тяжело.
– Ну же, Луанн, – требовала Пруденс. – Сильнее... Вот так. Мы уже почти здесь.
– Не могу, – взмолилась измученная женщина. – Я слишком устала.
– Ну, еще постарайся. – Пруденс мягко обхватила появившуюся головку малыша.
Сделав последнее усилие, Луанн откинулась без сознания. Пруденс подняла ребенка. Пуповина обмоталась вокруг его шеи, ручки и ножки безвольно болтались.
– Луанн не двигается! – воскликнул Брок. Слезы застилали глаза Пруденс.
– И ребенок тоже. Он мертв.
– Но...
Пруденс покачала головой, предупреждая вопрос Брока.
– Мне нужно ведро снега. Постарайся найти чистый снег.
Брок удивленно нахмурился:
– Снег? Ты уверена?
– Луанн все еще истекает кровью. Нам нужно остановить кровотечение. Холод сжимает сосуды. – По лицу ее было видно, что она считает эту возможность спасти жизнь Луанн последней – дальнейшая потеря крови означает смерть.
Брок поспешно покинул комнату, а Пруденс начала заворачивать ребенка в одеяло. Это была девочка, как и хотела Луанн.
– Боже, сделай так, чтобы эта женщина осталась в живых. Она уже потеряла ребенка. Пожалуйста, не забирай еще одну жизнь.
Когда Брок вернулся со снегом, Луанн все еще была без сознания. Пруденс сделала все, что было в ее силах, чтобы остановить кровотечение. За окном темнело, и Пруденс подумала, что это плохой знак. Больше она ничего не могла сделать. Теперь все было в руках Божьих.
Когда через час Брок открыл дверь, держа на подносе сандвичи и молоко, Пруденс отрицательно махнула рукой – есть она не хотела.
– Есть какие-то изменения? Она покачала головой:
– Все так же... Иногда она приходит в сознание, потом снова впадает в забытье. Я не сказала ей о ребенке.
Именно в этот момент Луанн открыла глаза и с трудом выговорила:
– Мисс Пру...
Голос был очень слаб, и Пруденс наклонилась ниже.
– Да, Луанн. Я и Брок с тобой. – Пруденс взяла ее за руку и поразилась, какая она холодная.
– Мне очень плохо. Из меня уходят силы.
– Тише, тише. Ты не должна разговаривать.
– Мой ребенок...
Пруденс кинула взгляд на Брока, на ее глазах заблестели слезы.
– Спит, – солгала она.
На лице Луанн промелькнула тень радости. Затем оно стало спокойным.
– Если со мной что-то случится, вы позаботитесь о ребенке? Я знаю, вы двое станете добрыми родителями для моей Бетси.
Пруденс задержала вдох, стараясь не разрыдаться.
– Конечно, мы сделаем это, – произнесла она наконец. – Верно, Брок?
– Не волнуйся, Луанн, – уверил Брок. – Мы позаботимся о ребенке.
На лице Луанн появилась благодарная улыбка. Она закрыла глаза. Удивительная безмятежность лица говорила, что ее душа покинула тело.
– Она умерла. – Закрыв лицо Луанн простыней, Пруденс дала наконец волю слезам.
Брок привлек к себе Пруденс и стал ее успокаивать:
– Не плачь, Рыжая. Не плачь. Ты сделала все, что было в человеческих силах.
Она замотала головой.
– Так же умерла и Клэр. Я знала слишком мало, чтобы спасти ее. – Она сжала в кулаках его рубашку. – И я потерпела неудачу.
Брок подвел ее к окну. Снова пошел снег.
– Никто не может сказать, почему Бог забирает того или иного человека. Нам этого не дано понять. Нам нужно верить в него и в то, что он поступает правильно. – Сам он с трудом смирился со смертью Кэтрин и Джошуа, но мысли о Боге все же помогли ему найти силы, чтобы жить.
– Ты ведь потерял жену, верно? – спросила Пруденс.
– Да. В его голосе было столько боли, что Пруденс машинально погладила его по щеке.
– Прости.
– Когда-нибудь я расскажу тебе об этом, но не сейчас.
Смерть Луанн произвела на Брока слишком тягостное впечатление, чтобы вспоминать о том, как он потерял жену.
Пруденс повернулась к окну.
– Снег. – В ее голосе появилась тревога: – Из города будет трудно вернуться.
– Думаю, они останутся там на ночь. Моуди и Шорти не станут подвергать женщин риску. Они снимут комнаты в гостинице.
– Наверное, ты прав.
Брок тихонько взял ее за руку и повел к двери.
– Ты выглядишь измученной. Думаю, тебе надо отдохнуть. Я позабочусь обо всем, что еще надо сделать.
Пруденс почувствовала невыразимую благодарность. Ей было бы намного труднее вынести все тяготы сегодняшнего дня, если бы не Брок. И не его доброта.
Они задержались перед дверью спальни Пруденс.
– Я еще не поблагодарила тебя за все, Брок. Я...
Он закрыл ее рот ладонью.
– Не благодари. Мне всегда было жаль Луанн. Я сделал лишь то, что сделал бы любой при подобных обстоятельствах.
– Ты был очень добр к ней. Может, тебе следовало стать доктором.
– Нет, я на это не способен. Я слишком испугался. В самом деле испугался. Мне никогда не приходилось сталкиваться со всем этим раньше. А вот ты удивительно хорошо держалась. Я восхищен тобой. – Брок хотел добавить, что не только восхищается, но и любит ее, однако момент для подобного признания был крайне неподходящим.
Она покачала головой.
– Чем уж тут восхищаться, – и слезы вновь брызнули из ее глаз.
– Ладно, ладно, любовь моя, хватит плакать. – Брок поцеловал ее в макушку и стер слезинки со щек.
– Как тебе удается всегда оставаться таким хорошим? – тихо спросила Пруденс.
Брок не ответил. По-дружески поцеловав, он открыл дверь в ее комнату и пожелал доброй ночи.
Когда женщине приходит мысль закинуть удочку, на нее желают клюнуть сразу несколько мужчин.
Двумя днями позже в сумерки на том месте, где лежали надгробные плиты, собралась небольшая группа скорбящих людей.
