– О чем вы разговаривали?
Кассандра легкомысленно ответила:
– О своем, о девичьем.
Эти слова заставили Эммалайн заметно побледнеть.
– Я уже один раз говорил с тобой об этом. Ты должна принять то, что случилось. – У Бау не было репутации тонкого дипломата – и он никогда не трудился объяснять что-то по два раза. Если Кассандра что-то напортила между Лахланом и Эммой, Бау приложит все силы к тому, чтобы это исправить. – Убирайся, Касс. Я поговорю с ней наедине.
Кассандра выпрямилась.
– А я не собираюсь…
Бау негромко зарычал. Он сделает все, что может, лишь бы не допустить, чтобы его самый давний друг стал таким, каким стал он сам. В том числе и сбросит Кассандру с крыши.
– Оставь нас!
– Да я все равно уже закончила, – проговорила она спокойным тоном, однако при этом быстро попятилась. – Пока вы тут будете болтать, я пойду к Лахлану.
Бау с радостью заметил, что Эмме эта мысль совсем не понравилась: она нахмурила брови, а глаза у нее сверкнули. Он подумал, что еще никогда так не радовался при виде расстроившейся женщины. Хотя ему очень хотелось бы, чтобы Эммалайн запротестовала, она ничего не стала говорить.
Перед тем как спрыгнуть на землю, Кассандра сказала:
– Не забудь о моем предложении, вампир. Когда они остались вдвоем, Бау спросил:
– И что она предлагала?
– Это тебя не касается.
Он одарил и ее угрожающим взглядом. Эмма только пожала плечами:
– Это на меня не подействует. Я знаю, что ты не можешь ничего со мной сделать, иначе Лахлан тебе не простит. Ладушки?
– Ты странно разговариваешь…
– Если бы мне платили доллар… – отозвалась она со вздохом.
Почему, описывая это существо, Лахлан представил ее стеснительной?
– Ну, если ты не хочешь говорить мне, что за зловредное семя в тебя заронила Кассандра, тогда окажи мне любезность и немного пройдись со мной.
– Нет, спасибо. Я занята.
– Тем, что туманной ночью расхаживаешь по крыше беседки и злишься?
– У тебя большой дар наблюдательности, – сказала она, отворачиваясь.
– Кстати, о дарах: днем тебе один доставили.
Эмма застыла на месте, медленно повернулась и с любопытством посмотрела на него:
– Подарок?
Бау с трудом скрыл изумление. Проклятие: оказывается, валькирии действительно такие жадные, как говорится в книгах Закона!
– Если ты прогуляешься со мной и выслушаешь меня, я тебе его покажу.
Эмма прикусила алую нижнюю губу, напомнив Бау о том, что все равно остается вампиром. До этого он разговаривал с вампирами только тогда, когда их пытая.
– Ладно. Пять минут. Но только чтобы посмотреть подарок.
Он протянул руку, чтобы помочь ей слезть, но она каким-то странным движением сошла с крыши так, словно ее предыдущий шаг был сделан не на пятнадцать футов выше, а всего на пятнадцать дюймов.
Бау изумленно уставился на нее, но поспешно встряхнулся и пошел следом. Поворачивая к конюшне, он заговорил:
– Я знаю, что ты сердишься на Лахлана. Что тебя больше злит: то, что он тебе лгал, или что ты узнала, какая ты?
– Не какая я, а какой вы меня считаете. А что до моего гнева, раздели его на равные доли – и не ошибешься.
– Он солгал не просто так. Его нельзя назвать нечестным: по правде говоря, все знают его как честного. Но он готов на все, лишь бы удержать тебя рядом с ним. И ты действительно его подруга.
– Подруга… Мне надоели эти разговоры!
– Я предупредил Лахлана, чтобы он не упрямился и не глупил. Но похоже, что тебя тоже надо предостеречь.
Ее глаза от гнева загорелись серебром. Не испугавшись, Бау взял Эмму за локоть и повел в конюшню.
– Давай отбросим мелочи и поговорим о главном. Он тебя не отпустит. Твоя родня захочет тебя вернуть. Будет конфликт. Если только ты не убедишь их не драться.
– Ты так и не понял! – огрызнулась она. – У меня не будет никакой проблемы, потому что он мне не нужен! – Она резко вырвала руку. – А когда какой-то оборотень в следующий раз возьмет меня за руку и куда-то потащит, он останется без лапы!
Она зашагала впереди него вдоль длинного ряда стойл. Хотя он ничего ей не говорил, она резко остановилась и уставилась на кобылу, которую привезли этим утром, а потом подошла к ней и ласково погладила по носу. Странно, что Эммалайн потянуло к тому животному, которое было ее личным. Проклятая жадюга-валькирия.
Ее взгляд скользнул по лошадке, и она проворковала:
– Красавица! Ты просто чудо!
Чувствуя непонятную неловкость, словно вторгается во что-то глубоко интимное, Бау упрямо продолжил:
– Мне казалось, что вампиры обладают врожденной способностью смотреть в корень. Лахлан тебя не отпустит. Он богатый и привлекательный мужчина, король. И он будет баловать и защищать тебя всю жизнь. Тебе надо просто это принять.
– Послушай, Бауэн: я нигде не реалистка. – Она облокотилась на дверку стойла, словно уже бывала здесь тысячу раз. Ее рука нырнула под голову лошадки, чтобы погладить ее по щеке. – Я могу притворяться не хуже, чем мастера этого дела. Могу сделать вид, что обман Лахлана не причинил мне боли. Я могу притвориться, что здесь мне нравится больше, чем у меня дома и в моей родной стране, и я могу даже не обращать внимания на то, что его возраст в разы больше, чем мой. Но я не могу притвориться, будто весь его клан не будет меня ненавидеть или что оборотни не будут снова и снова на меня нападать. И я не могу делать вид, будто мои родные его примут, потому что они никогда этого не сделают, так что я все равно буду вынуждена делать выбор.
Пока она говорила, выражение ее лица медленно менялось от гневного на безнадежное. Она не сказала Бау и половины всего. Ее глаза были полны глубокой тоски.
Именно так когда-то выглядела Мария.
– Что еще происходит? Тебя расстраивает еще что-то.
– Просто… все… очень тяжело, – прошептала она.
– Что именно?
Эмма покачала головой, и ее лицо застыло.
– Я – человек очень сдержанный, а с тобой я даже не знакома. Не говоря уже о том, что ты – лучший друг Лахлана. Я ничего не стану тебе рассказывать.
– Ты все равно можешь мне доверять. Я не стану говорить ему того, что ты не разрешишь мне рассказывать.
– Извини, но сейчас оборотни не числятся у меня в списке доверенных лиц. Слишком много было обманов и неприятных попыток меня придушить.
Бау прекрасно понял, что она имеет в виду и поступки Лахлана, но все равно сказал:
– Ты справилась с Кассандрой.
– Я не хочу жить там, где мне надо будет с кем-то справляться. Я не хочу жить там, где меня будут атаковать или пытаться мной помыкать.
Бау присел на охапку сена.
– Лахлан не может отыскать брата. Кассандра зудит у него над ухом, как комар. У него болит нога, и ему трудно освоиться с новым миром, в котором он внезапно очутился.
