— Будете кашу? — предложил он.
— Да, благодарю, — ответила невероятно проголодавшаяся Китти.
Мужчина положил в миску Китти большую порцию каши, а потом подвинул поближе кувшин со свежим молоком.
— Сахар, — произнес он с французским прононсом, указав на банку, стоящую слева от Китти.
Мужчина улыбнулся, и Китти поразилась тому, что во рту у него сверкало по меньшей мере три золотых зуба.
— А это Пьер, наш корабельный повар, — представил коротышку Райан.
— Пьер — из штата байю, — добавил Ястреб, и Китти кивнула, хотя и не поняла, что это значит.
— Он из Луизианы, — пояснил Райан, когда Пьер ушел на камбуз, а потом по очереди указал ложкой на остальных присутствующих: — Это Ропата из племени Нгати Кахунгунгу, а эти два мошенника Мик и Шарки.
— Доброе утро, — поприветствовала Китти новых знакомых и услышала в ответ приветствия на английском языке и на языке маори.
На лице Ропаты выделялся крючковатый нос и слегка выпученные глаза — черты, характерные для маори с восточного побережья. Лицо Ропаты украшали традиционные татуировки, но поражали не они, а его гордое и свирепое выражение. Мик, судя по выговору, был уроженцем Ирландии. Его темные кудри, томный взгляд и полуулыбка несомненно разбили сердца немалого количества женщин. В отличие от него у Шарки не хватало нескольких зубов, зато на лице красовался рваный шрам, рассекающий щеку от виска до подбородка. Кроме того, при встрече с ним в глаза бросались коротко подстриженные медно-рыжие волосы и толстые золотые кольца в ушах.
— А почему они называют вас Шарки[16]? — спросила Китти, пытаясь завести беседу.
— Потому что так меня зовут. Джон Шарки.
— О! А вы из Англии?
— Из Ньюкасла, — ответил Шарки, соскребая с миски остатки каши.
Только теперь Китти подумала, что цвет волос и немногословность свидетельствую скорее о том, что он шотландец.
— Скоро вы познакомитесь с Гидеоном, — сказал Райан.
— Уже познакомилась, — ответила Китти. Она чувствовала себя все более неуютно в окружении такого количества грубых и готовых на все мужчин, но старалась не показывать этого. Слава Богу, рядом была Ваи. Китти просто не представляла, как бы она себя чувствовала, окажись она единственной женщиной на борту. Она посмотрела на подругу и улыбнулась.
Ваи улыбнулась в ответ:
— Хорошо спала?
— Очень. Должно быть, я заснула, едва коснувшись подушки.
— Так и было. А я сняла с тебя ботинки.
— Значит, это ты? Благодарю. А ты спала? — Весь вид Ваи говорил о бессонной ночи. Она выглядела уставшей, а глаза все еще были опухшими от вчерашних слез.
— Ястреб дал мне настойку. Только после этого я уснула.
Бедная маленькая Ваи. Как долго хранила она свой ужасный секрет, уверовав в то, что не может никому довериться, и не зная, что делать.
— Все в порядке? — спросила Китти, взглянув на живот Ваи.
— Да, — печально ответила девушка. Очевидно, она надеялась, что потеряет ребенка во время вчерашней гонки.
— Ты рассказал? — спросила Китти у Хануи.
— Только капитану, — ответил мужчина и потянулся за еще одним куском хлеба.
Члены команды с интересом посмотрели на говорящих.
— Ну все, ребята, а теперь ступайте, — произнес Райан, и четверо матросов, встав из-за стола, вышли из кают-компании. — Мне придется все им рассказать, потому что они захотят знать, зачем мы везем в Сидней двух женщин и огромного уродливого маори.
Ни капли не обидевшись, Хануи произнес:
— Нам все равно. Правда?
Он вопросительно посмотрел на Ваи, и та покачала головой. Китти смотрела на остывающую кашу, которая теперь выглядела не так уж аппетитно, а потом откашлялась:
— Мне нужно поговорить с вами об этом, капитан.
— О чем именно?
— Вообще-то я не могу ехать в Сидней, — выпалила Китти, слегка поморщившись при виде испуганного лица Ваи.
Райан прищурил глаза:
— И куда же вы намереваетесь отправиться?
— Ну, — начала Китти, нервно крутя в руках ложку, — я подумала, что вы развернетесь и отвезете меня назад. Не в Пайхию, а в какую-нибудь другую миссию.
— Нет.
Китти подняла глаза:
— Прошу прощения?
— Нет, — повторил Райан. — Об этом не может быть и речи.
— Но я не могу ехать в Сидней! У меня нет ни денет, ни одежды, ни компаньонки и…
— Вам не повезло, — закончил Райан вместо нее.
— Но почему?
— Потому что в Новой Зеландии вам грозит опасность. Тупеху может вас убить. И не важно, в какой части Новой Зеландии вы будете находиться, Китти, он все равно найдет вас. Неужели вы не понимаете, что такое компенсация за причиненный вред?
Райан назвал ее по имени без разрешения, и Китти разозлилась:
— Да, Райан, понимаю. Но ведь он тоже должен понять, что в случившемся нет моей вины.
— Это не важно, — возразил Райан. — За его позор несет ответственность ваша семья.
— Но почему бы ему не убить дядю Джорджа? — сорвалась на крик Китти. — Ведь это он дал волю рукам! — Китти осеклась, пораженная собственной дерзостью.
— И не только рукам, — мрачно проговорил Хануи.
— Возможно, он уже покончил с вашим дядей, — сказал Райан. — А если он решит, что этого недостаточно, что тогда?
Китти охватил ужас.
— А как же тетя Сара? Мне нужно убедиться, что с ней все в порядке.
— Почему ты о ней беспокоишься? — вступила в разговор Ваи. — Она же прогнала тебя.
Потрясенная бессердечием Ваи, Китти с минуту молчала, а потом решительно произнесла:
— Мне необходимо вернуться назад.
— Я не могу этого позволить, — возразил Райан.
Внезапно что-то случилось с Китти. В ее памяти вдруг всплыло все: вчерашний страх, отчаянная тоска по дому, ненавистное существование рядом с тетей Сарой и дядей Джорджем, вероломный Хью Александр. И что-то в ней сломалось.
Вскочив на ноги, Китти взвизгнула:
— То есть как это не позволите? Вы мне не опекун!
— Верно. Но я капитан этой шхуны, и она направляется в Сидней, нравится вам это или нет.
— Ну что ж, посмотрим! — бросила девушка и, топнув ногой, бросилась в каюту Райана.
— Ваша каша остынет, — сказал капитан, но дверь каюты уже захлопнулась.
Схватив с пола полуразвалившиеся мокрые ботинки, Китти со всего размаху швырнула их в стену. Боадицея выскочила из-под кровати, отчего Китти едва не хватил удар, и заметалась по помещению в поисках выхода, пока не выпрыгнула в открытое окно.
Китти села на кровать и закусила губу, чтобы не разрыдаться. Сейчас она чувствовала себя еще более одинокой, чем в тот день, когда умер ее отец.
