– Возьмите, – сказала она, – и покажите это герцогу. Он поймет, кто хочет говорить с ним. Видите, у меня две звезды. Они бесценны. Если он придет, вторая ваша.
Человек взял у нее бриллиантовую звезду, поглядел ее на свет, затем подышал на нее и потер о рукав. Очевидно, он остался доволен осмотром.
– Attendez,[69] – бросил он и ушел, закрыв за собой дверь.
Клеоне показалось, что прошла целая вечность, пока она стояла на улице, каждую секунду ожидая увидеть наполеоновскую кавалерию во главе с майором Дюаном. Она уже начала отчаиваться, решив, что лакей вовсе не собирался звать герцога, а просто оставил звезду себе. Но вот двери чудесным образом отворились, на мостовую легла полоска золотистого света, и на пороге возник знакомый силуэт. У нее вырвался слабый возглас облегчения.
Герцог двинулся навстречу Клеоне, с изумлением глядя на ее растрепанные волосы и накинутый на плечи кавалерийский плащ.
– Клеона, что все это значит… – начал было герцог, но замолчал, когда девушка перебила его.
– Наполеону все известно, – проговорила она. – У Фуше в Линк-Хаусе был агент. Они направляются сюда, чтобы… убить вас, у… топить в… Сене.
От волнения она говорила сбивчиво, задыхаясь и захлебываясь словами. В одно мгновение точно по мановению волшебной палочки беспечный ленивый аристократ превратился в энергичного, деятельного человека.
– Подите сюда, – резко сказал он. – Дайте вашу руку.
Она задержалась лишь для того, чтобы высвободить из полос бриллиантовую звезду и отдать ее лакею, стоявшему поодаль.
Тот поклонился:
– Merci beaucoup, madame.[70]
Но она была уже далеко. Держа Клеону за руку, герцог увлекал ее за собой вниз по узкой улочке; в другой руке у нее были поводья коня, на котором она прискакала из Мальме-зона.
Он не задавал никаких вопросов. Собственно, он не произнес ни слова. Улица закончилась, и они вышли на площадь, запруженную каретами, двух – и четырехколесными колясками и другими экипажами, поджидающими хозяев, которые развлекались в Пале-Рояль. К изумлению Клеоны, герцог вложил два пальца в рот и пронзительно свистнул, как это делают уличные мальчишки, так что свист эхом разнесся по площади. Внезапно в дальнем конце ее возникло какое-то движение, и несколько секунд спустя высоко поднятый фаэтон герцога, управляемый одним из его собственных грумов, помчался в их сторону.
Герцог подбежал к экипажу со стороны кучера, забрал вожжи и вскочил в него в тот самый момент, когда грум спускался на землю.
– Забери у мисс Мандевилл лошадь, – распорядился герцог, – и помоги ей сесть рядом со мной. Теперь возвращайся и разыщи в «Le Dernier Chien» мистера Фредерика Фаррингдона. Отведи его в сторону и сообщи, что мы с мисс Мандевилл тайно бежали вместе и он должен немедленно уведомить об этом ее светлость. Да смотри, чтоб ни одна душа не слышала твоих слов.
– Очень хорошо, ваша светлость, – бесстрастным голосом сказал грум. Он явно привык выслушивать необычные приказы хозяина, не задавая вопросов.
– И, Джейк… – добавил герцог, взмахивая кнутом.
– Да, ваша светлость?
– Возвращайтесь домой как можно быстрее. Ты понял?
– Да, ваша светлость.
Экипаж тронулся с места. Колеса стучали по булыжной мостовой; застоявшиеся лошади рвались вперед. Клеона с сожалением отметила, что их только две. Это была хорошо подобранная пара чистокровных рысаков, но лучше бы их было больше, ибо девушка без всяких объяснений понимала, что задумал герцог.
Они мчались по булыжным мостовым, так круто заворачивая на углах, что у Клеоны захватывало дух, но каким-то чудом не переворачивались. Наконец они оказались у парижских ворот. Впереди простиралась широкая дорога.
Золотая гинея перешла от герцога к стражникам, и через несколько секунд ворота были открыты. Клеона затаила дыхание. Что, если от них потребуют разрешение на выезд? Однако вопросов не последовало. Стражник, открывавший ворота, лишь улыбнулся и помахал рукой, когда через низкую арку они выезжали на проезжую дорогу.
Ей показалось, что лицо герцога несколько помягчело.
– Это был лакей, уронивший тарелки, верно? – спросил он, перекрикивая стук копыт; казалось, ветер срывает слова прямо с его губ.
– Да, – прокричала в ответ Клеона. – Он спускался по потайной лестнице.
– По какой потайной лестнице? – спросил герцог, не отрывая глаз от дороги.
Они мчались с такой скоростью, что отвечать было трудно, да, впрочем, видимо, и не нужно.
Дорогу освещал лишь тусклый свет луны. Клеона понимала, как опасно ехать в темноте без света, без луны, да еще по незнакомой местности.
Они проехали мили три или четыре, прежде чем герцог заговорил вновь.
– Как вы узнали об этом? – спросил он.
– Я подслушала под окном, – ответила Клеона.
У него дрогнули губы и насмешливо заблестели глаза.
Герцог спрыгнул на землю и протянул руки. Клеона почувствовала, как он обхватил ее за талию, и даже в этот короткий миг ощутила внезапный восторг; в жилах закипела кровь, в горле перехватило дыхание.
Голос его прозвучал резко и бесстрастно.
– Вы умеете ездить верхом? – спросил он.
– Конечно.
– Дальше мы поскачем верхом. Я рассчитывал, что со мной будете не вы, а Фредди.
– Вы рассчитывали на такое? – начала было она, но поняла, что он не слушает.
Хозяин постоялого двора торопливо вышел к ним с бутылкой вина и двумя бокалами. Герцог наполнил их и один вручил Клеоне.
Она отрицательно покачала головой.
– Спасибо, но мне не нужно, – сказала она.
– Не глупите! – Он говорил чуть ли не со злостью. – У нас впереди долгий путь. Одному Богу известно, хватит ли у вас сил.
Без возражений она осушила бокал. Вино обожгло ей горло, вернуло на щеки румянец, согрело холодные руки.
Герцог бросил на поднос с бокалами несколько монет, и вновь перед ними расстилалась дорога. Теперь они скакали еще быстрее. Под Клеоной была лошадь, о какой она всегда мечтала, чуткое резвое животное, которое откликалось на каждое касание ее руки.
Они ни разу не задержались с того самого мгновения, как отправились в путь. Разговаривать теперь было невозможно, оставалось лишь мчаться бок о бок в бешеной скачке сквозь ночь, в которой бушевали все стихии сразу. Они испытали и дождь, и ветер; на какой-то миг все стихло, показалась луна, и стала ясно видна дорога. Но тучи вновь затянули небо. Было несколько страшных минут, когда они сбились с дороги и пришлось возвращаться назад.
Клеона тревожно оглядывалась в сторону Парижа, но вокруг была лишь темнота да слышался неизменный топот лошадиных копыт. На постоялых дворах они меняли лошадей, сколько раз, она сбилась со счета. Каждый раз герцог трубил в охотничий рог, и после зычного «толли-хо!» – крика, каким традиционно науськивали гончих на лисьей охоте, – из конюшни торопливо выводили коней, конюхи подбегали к их собственным усталым животным и появлялся хозяин с вином.
