* * * * *
Миранда сильно не переживала, что Тернер так рано отбыл с вечеринки. Она бы сделала то же самое, если б могла. Кроме того, она стала мыслить трезвее с его уходом, и хотя здесь больше нечего было обсуждать — она вела себя неподобающе принципам своего воспитания, и если она не выйдет замуж за Тернера, она будет навсегда унижена — это было что-то вроде утешения — чувствовать, что хоть как-то контролируешь эмоции.
Когда несколько дней назад они вернулись в Лондон, Миранда ожидала, что Тернер немедленно покажет себя во всей красе. Она лично не хотела ловить его в сети брака, но джентльмен есть джентльмен, а леди есть леди, и когда они оба решают быть вместе, обычно следует свадьба. Он знал это. Он сказал, что обязан на ней жениться.
И, конечно, он должен сам хотеть этого. Она была так сильно взволнована их близостью — и он должен чувствовать то же самое. Это не могло быть односторонним, во всяком случае, не полностью.
Она придерживалась небрежного тона, когда спрашивала леди Ридланд, где он, но его мать ответила, что не имеет ни малейшей идеи, кроме как той, что он поехал домой. В груди Миранды сдавило, и она пробормотала: «О…» или «Понятно…» или что-то подобное, перед тем как взбежала по лестнице в свою комнату и заплакала так тихо, как только могла.
Но вскоре дала о себе знать оптимистичная часть ее души, и она решила, что, возможно, его попросили приехать из города по делам поместья. До Нортамберленда долгий путь. Он должен отсутствовать, по крайней мере, неделю.
Неделя прошла, и разочарование укрепилось в сердце Миранды вместе с отчаянием. Она не могла интересоваться его местонахождением — никто из Бивилстоков не мог представить себе, что они были близки — Миранда всегда считалась подругой Оливии, не Тернера — и если она будет неоднократно спрашивать о нем, это будет выглядеть подозрительно. И, само собой разумеется, Миранда не могла найти ни одной логичной причины посетить поместье Тернера и самой наводить справки.
Однако когда и другая неделя прошла, она решила, что не может больше оставаться в Лондоне. Она придумала, что заболел ее отец, и сказала Бивилстокам, что немедленно возвращается в Камберленд позаботиться о нем. Они были очень обеспокоены, и Миранда отчасти чувствовала себя виноватой, когда леди Ридланд настояла, чтобы она путешествовала в ее экипаже с двумя верховыми и горничной.
Но это необходимо было сделать. Она не могла оставаться в Лондоне. Это причиняло слишком сильную боль.
Несколько дней спустя она была дома. Ее отец был удивлен. Он не знал ничего о молодых девушках, но был уверен, что все они мечтали проводить сезоны в Лондоне.
Но он не возражал; Миранда, конечно же, никогда не была источником беспокойства. В половине случаев он даже не представлял, где она. Он похлопал ее по руке и вернулся к своим драгоценным манускриптам.
Что до Миранды, то она уверила себя, что счастлива быть дома. Она скучала по зеленым полям и чистому воздуху Лейкса, размеренному темпу деревенской жизни, ранним отходам ко сну и ранним подъемам. Но, возможно, не только — не было никаких обязательств и ничего не надо было делать, она спала до полудня и поздно ложилась спать каждую ночь, увлеченно исписывая небрежным почерком свой дневник.
* * * * *
Письмо, пришедшее от Оливии, Миранда получила только два дня спустя. Она улыбнулась и открыла его — зная нетерпение Оливии и то, что она незамедлительно напишет ответ. Миранда пробежала глазами письмо в поисках имени Тернера, но о нем не было упоминаний. Не вполне уверенная в том, чувствует ли разочарование или облегчение, она вернулась к началу и стала читать. Лондон неинтересен без нее, писала Оливия. Она не могла представить, насколько наслаждалась противоречивыми наблюдениями Миранды о светском обществе, пока не лишилась их. Когда она приехала домой? Поправился ли ее отец? Если нет, то он хотя бы поправляется? (Трижды подчеркнуто, в типичной манере Оливии). Миранда читала все эти строчки, ощущая уколы совести. Ее отец был внизу, в своем кабинете, и сосредоточенно рассматривал свои манускрипты, не отвлекаясь даже на шмыганье носом.
Вздохнув, Миранда «отодвинула» свою совесть в сторону и свернула письмо Оливии, положив его в ящик письменного стола. Ложь не всегда была грехом, решила она. И, определенно, оправдана, поскольку ей необходимо было покинуть Лондон, где она могла бы только сидеть и ждать, и надеяться, что Тернер заскочит к ней по дороге.
Конечно, она и сейчас сидела дома и думала о нем. Однажды вечером она заставила себя подсчитать, сколько раз его имя появляется в ее журнальных записях, и, к ее досаде, оказалось, что целых тридцать семь. И понятно, что эта поездка за город не прояснит ее мысли.
* * * * *
Затем, по прошествии полутора недель, неожиданно появилась Оливия.
— Ливви, что ты здесь делаешь? — спросила Миранда, вбежав в гостиную, где ждала ее подруга, — Тебя кто-то обидел? Что случилось?
— Отнюдь, — беззаботно ответила Оливия, — Я приехала, только чтобы вернуть тебя. Тебя очень сильно не хватает в Лондоне.
Сердце Миранды тяжело ухнуло.
— Кому?
— Мне! — Оливия взяла ее за руку и повела в гостиную. — Боже, я совершенно несчастна без тебя.
— Твоя мать позволила тебе покинуть город в середине сезона? Не верю.
— Да она практически вытолкала меня за дверь. Я стала отвратительной с тех пор, как ты уехала.
Миранда невольно усмехнулась.
— Уверена, это не было плохо до такой степени.
— Я не шучу. Мама всегда говорила мне, что ты на меня хорошо влияешь, но не думаю, что она ясно представляла насколько, пока ты не уехала. — Оливия сверкнула виноватой улыбкой. — Я, кажется, не могу держать язык за зубами.
— Ты никогда и не могла, — Миранда улыбнулась и подошла к дивану. — Не хочешь чаю?
Оливия кивнула.
— Я не понимала, почему попадаю в такое количество неприятностей. Большинство из того, что я сказала, даже наполовину не настолько плохо, по сравнению с тем, что говоришь ты. У тебя самый острый язычок в Лондоне.
Миранда дернула шнурок звонка, чтобы вызвать служанку.
— Ну, нет.
— О да! Ты лучшая в этом. И я знаю, что ты знаешь это сама. И ты никогда не попадаешь в неприятности из-за этого. Это жутко несправедливо.
— Да, хм… возможно, я просто не говорю так громко, как это делаешь ты, — ответила Миранда, пряча улыбку.
— Ты права, — вздохнула Оливия. — Я знаю, что ты права, но это так нервирует. У тебя действительно несколько злое чувство юмора.
— Ой, брось, я не так уж плоха.
Оливия издала короткий смешок.
