— Ты лжешь! — выкрикнул он. — Кто звонил?
— Я же тебе сказала. Одна девушка…
— Лжешь, лжешь!
Он осторожно взял меня за плечи, словно слепец поводыря, и подтолкнул к стулу. Сев на стул, он заставил меня стать перед ним на колени.
— Кто это был? Ты думаешь, я не слышал, что это был мужской голос? Опять этот деревенщина Дики?
Я сказала, что он пугает меня, я не могу с ним разговаривать, пока у него такой вид.
— К черту мой вид! Это был Дики? Да?
— Нет.
— Кто же?
Я призналась, что это был Хью.
— Но я не видела его уже много лет. Я ничего не слыхала о нем все это время.
— Зачем ты солгала мне?
— Потому что ты так сердишься, — Я попыталась положить ему голову на колени в надежде, что он пожалеет меня, и вдруг, не выдержав, разрыдалась.
— Ложь всегда приводит меня в бешенство. Я ненавижу ложь.
— О, пожалуйста, перестань, — умоляла я. — Мне очень жаль, что так получилось.
— Что толку от того, что тебе жаль. А ну посмотри на меня. Ты слышишь? — Он грубым рывком поднял мое лицо за подбородок. — Нечего плакать. Слезами теперь не поможешь.
Я была в отчаянии. Я потеряю Нэда, мы никогда не поженимся, все об этом узнают, меня никто больше не полюбит. Напуганная, я уверяла его, что ужасно обо всем жалею, просила простить меня; обещала, что это никогда не повторится.
— Сейчас я даже способен ударить тебя, — сказал Нэд.
Я схватила его за руки, ибо испугалась, что он действительно сделает это. Я почти поверила, что он на это способен.
— Ты обязана доверять мне! — вдруг выкрикнул он совершенно, как мне показалось, непоследовательно.
Мой упрямый критик, хотя и не был в состоянии помочь мне, однако не мог не отметить всю несправедливость этого упрека в мой адрес.
— Ведь я же доверяю тебе, — рыдала я, стараясь глядеть ему прямо в глаза, чтобы он сам увидел, как безгранично мое доверие. И тут мне показалось, что в его глазах мелькнула усмешка. Это был всего лишь слабый огонек, блеснувший и погасший, но он давал надежду. Я бросилась Нэду на шею, смеясь и плача, уверяя его, что буду хорошей и никогда больше не буду говорить неправду.
— Никогда не лги мне, — сказал Нэд. — Будем называть вещи своими именами — ты лгунья, это так. — Лицо у него было каменное.
В эту минуту в столовую вошла Эмили с подносом в руках.
— Ну, дети, — сказала она с деланной бодростью, ставя поднос на стол. — Вот и чай готов. — И вдруг, взглянув на нас, замерла от испуга. — Что случилось, Нэд? Вы опять обидели Кристину?
— Жаль, что Крис в детстве не учили говорить правду. Предлагаю вам заняться этим теперь, хотя думаю, что уже поздно.
Я разразилась неудержимыми рыданиями. Они были благословенной отдушиной и временным спасением.
— Нэд! — воскликнула Эмили, залившись краской и вся затрепетав. — Я не знаю, что все это значит, но вам должно быть стыдно!
— Спросите лучше у нее. А теперь я ухожу.
Он вскочил со стула так резко и неожиданно, что толкнул меня и я чуть не упала. Он схватил меня за руку и резко дернул к себе.
— Черт побери, ты что, не можешь держаться на ногах?
— Я должна знать, что все это значит, — слабо протестовала Эмили. — Она совсем еще ребенок, вы чем-то очень расстроили ее.
Но Нэд уже ушел. Я слышала, как он сорвал с вешалки свой макинтош, хлопнул дверью и сбежал по ступенькам крыльца. Я крикнула ему вслед.
— Что случилось? — пыталась выяснить Эмили. — Ты должна сказать мне.
Я выбежала вслед за Нэдом. Но его машина была пуста. Я оглянулась по сторонам и увидела, что он медленно пересекает улицу, направляясь к парку Коммон. За деревьями парка сверкали зарницы, в небе словно приоткрывался и гас яркий глазок.
Я бросилась вслед за Нэдом и, обхватив его сзади руками, окликнула его.
Он обернулся и сжал меня в объятиях.
— Это ты? — сказал он. — Ты не представляешь, что я пережил за эти несколько секунд. Тебе не понять этого. Я узнал страх.
— Я не хотела лгать тебе. Я просто испугалась тебя.
— Я слишком стар для тебя, Крис.
— Нет, нет, это неправда.
— Как ужасно, что ты вынуждена лгать мне.
— Я больше не буду.
Горячий ветер зашелестел листвой деревьев, будто рассыпал колоду карт. Меня охватила слабость, словно после долгой болезни. Нэд просил меня простить его, но мне уже было безразлично. Мне хотелось домой, в постель, спать. Я устала.
Но прежде всего надо было придумать, как объяснить все Эмили.
— Я так устала, — промолвила я.
Он поцеловал меня нежно и великодушно, словно прикоснулся рукой и принес успокоение.
— Сразу же иди к себе в комнату. Я сам поговорю с тетей Эмили.
Я была невыразимо благодарна ему, что он так хорошо понял меня.
— Крис, я обещаю быть тебе хорошим мужем. Я искуплю свою вину, увидишь. — Он взял мою руку и повернул маленькое обручальное колечко камнем внутрь — остался виден лишь золотой ободок. — Вот так будет лучше. Вот тогда мы будем спокойны и в безопасности.
— Да, в безопасности, — повторила я. Мне было хорошо в этой застывшей предгрозовой тишине. Я могла бы тут же уснуть, положив голову Нэду на плечо.
— Вчера, когда я вышел из конторы, я встретил твою подружку Каролину. Пригласил ее в бар и угостил коктейлем. Она довольно живая особа, правда?
Он часто употреблял эпитеты, которые мне казались старомодными.
— Ругает своего муженька на чем свет стоит. Как ты думаешь, долго она это выдержит?
Я сказала, что не знаю. Каролина всегда отличалась удивительным терпением или, вернее, умела смотреть на свои неприятности со стороны, как на нечто любопытное, однако не имеющее к ней никакого отношения. Почувствовав легкий укол ревности, я спросила, как она ему понравилась.
— Не в моем вкусе, — сказал Нэд. — Слишком любит светские удовольствия.
Я подумала, как бы обрадовалась Каролина, услышав это. Больше всего ей хотелось производить такое впечатление, хотя удовольствий в ее жизни было не так уж много, а будущее не сулило ничего хорошего.
— С ней не скучно, — продолжал Нэд, — но в ней нет настоящей глубины. Тебя она считает совершенством. Кстати, спрашивала, не хочешь ли ты получить в качестве свадебного подарка электрический чайник.
Было начало сентября; похоже было, что в конце месяца состоится наша свадьба. Мы осуществили бы наше первоначальное намерение и обвенчались бы раньше, если бы Нэд не утверждал, что надо подождать, пока наладятся дела в конторе. Я облюбовала квартирку на Авеню Мэншинз к северу от парка Клэпем-Коммон. Я была рада, что мне не надо расставаться с местами, где прошло мое детство и юность. Эмили дала объявление о продаже дома и каждое утро за завтраком проливала слезы.
