Джонсон кричит:
— Я тоже тебя не забуду, парень. Будь осторожен и никогда не пробуй в компании незнакомых людей опиумную настойку.
Я машу ему рукой и исчезаю в клубах пыли. Меня ждет пятимильная пыльная дорога.
По дороге к Саундтону никого не встречаю, в самом поселке на меня никто не обращает внимания. Я заезжаю в кабачок „У Джона“, его хозяин — полная противоположность тому, что встретил меня накануне. Он радостно мне улыбается, когда я говорю, что это повозка Джонсона, и за ней надо проследить.
Железная дорога через это селение проходит, я даже могу заказать билет. В город мне нужно безотлагательно, я спрашиваю билеты на ближайший поезд. Он появится через двое суток. Билет мне продает начальник станции, я благодарю его и возвращаюсь в кабачок „У Джона“. Хозяин мне подмигивает, я подхожу и говорю, что хотел бы дождаться Джонсона, нельзя ли меня приютить в местечке поукромнее.
— О-о, ты его друг?
Я киваю. В окно замечаю, что кто-то едет в направлении салуна. Становится страшно.
— Тогда ползи на второй этаж ко мне. Выбери, что хочешь выпить.
Мне стыдно признаться, что спиртного я боюсь, как огня и утопленников, и я выбираю. Точнее, пробую выбрать, потому что кроме виски, джина и бренди нет ничего. Я робко спрашиваю какой-нибудь настойки. Хозяин наливает мне стакан виски и кого-то громко зовет по имени.
— Уотлинг!
Я оглядываюсь, силясь понять, кто из присутствующих здесь мужчин носит столь странное имя.
Таких нет. И тут раздается топот ножек, и со второго этажа спускается нечто в розовом кринолине, слишком неподходящем для такого салуна. Я во все глаза смотрю на странное существо. Эта девушка горбатая. Она улыбается мне одними глазами и приседает в легчайшем реверансе перед хозяином.
— Вы звали меня, отец?
— Займи мистера, — бурчит он, уже не глядя в мою сторону и заинтересованно поглядывая на двух громил, входящих в салун. Я без особого восторга смотрю на них, потом перевожу взгляд на мисс:
— Добрый день, ваш отец пригласил меня куда-то на второй этаж.
— Что? Очень приятно, мистер… Она, наверное, глухая. Я почти ору.
— Меня зовут Джекки. Ведите меня на второй этаж.
Двое верзил с подозрением оборачиваются ко мне.
— Сэм, — вставляю я, — она меня не слышит!
— Пройдемте со мной, — наконец произносит девушка.
Я поднимаюсь и чувствую, как вслед мне упираются два тупых сальных взгляда. У меня нехорошее предчувствие.
— Кто этот молокосос, приятель? — бурчит чей-то голос.
— Сын моей сестры, — отвечает хозяин, причем это слышит и его дочь. Но, видно, ей не привыкать к подобным гостям своего отца.
— А телега чья? — спрашивает голос, гораздо ниже и гаже предыдущего. Тучи над моей головой сгущаются.
— Вы хотите сказать, повозка с гнедой кобылой, джентльмены?
— Примерно так, малый.
— Мистера Джонсона.
— Ого. Значит, он и сюда добрался, а мы вроде думали, что он обитает сейчас далеко от наших мест.
— Это ваши дела, что вы о нем думаете, — недружелюбно говорит хозяин. — Где бы он ни был, не советую вам пользоваться телегой Джонсона. Он попросил ее очень приберечь. Или вы мне не верите?
Ковбои молчат.
Я понимаю, что Джонсон — человек, который оказал мне гостеприимство, пользуется в здешних краях чуть ли не славой легендарного Робин Гуда, и по-моему его имя спасает меня снова…»
…В пассажирском поезде Милуоки — Саванна Филипп пробрался в головной локомотив к машинистам. Трижды он срывался с переходных мостков вниз. Если бы не чудо, у него бы не было ног. Бабушка Робийяр была в истерике.
Машинисты встретили Филиппа недружелюбно. Филиппу пришлось прибегнуть к мзде. Несчастный влюбленный пообещал озолотить машинистов, если они сумеют догнать поезд, что идет впереди их. Машинисты сомневались. Старший из них спросил:
— Там впереди почтовый вагон в составе, вы что, хотите его ограбить?
— У меня там девушка, любимая. Мне нужно срочно с ней встретиться.
— Так дождитесь Саванны.
Филипп посмотрел на двух крепких машинистов, внимательно глядевших на грудь Филиппа, и решился на крайний шаг.
Он снял с груди крестик с алмазом в центре, что повесила ему на шею Кэролайн при крещении, и отдал машинистам. Те молча переглянулись. Старший из них подержал крестик в руках и кивнул головой.
— Оставайтесь с нами, мистер. Мы прицепимся к хвосту беглеца.
Филипп вздохнул. Машинисты дали страшный гудок, и поезд Милуоки — Саванна пустился вдогонку за поездом, в котором ехала Эллин…
…Джекки-поэт поднимался к Уотлинг. В ее комнате он почувствовал себя спокойнее. И мог обратить внимание на то, чего не замечал раньше. Он не был знаком с уловками девушек, и ему не показалось странным, что в его присутствии у них горят глаза и раскрывается ротик. Он сидел на стуле и смотрел как мисс Уотлинг гладила белье и напевала песенку. Джекки повернулся к зеркалу и оглядел себя. Молодой ковбой. Шляпа на глазах, кожаные штаны, не хватает гребенки, на которой можно насвистеть мелодию.
— Может, вы хотите чаю?
— Премного благодарен, не пью.
— Вы боитесь вспотеть?
— Даже наоборот, боюсь замерзнуть, но все равно — ничего жидкого.
— Вы таинственный.
— О-о, это так кажется.
— Все мужчины говорят «это так кажется». А потом начинают творить такие странности, что только диву даешься.
— Когда мужчина творит странности, то обычно дает дуба. Вскорости.
— Каламбуры, мистер… Как вас звать?
— Вы сами сейчас назвали очень хорошее имя: мистер Как Вас Звать.
— У меня есть сладкое, хотите к чаю?
— Я же сказал, что не хочу чаю.
— Это вы притворяетесь, вы же замерзли. Снимите сапоги, я их высушу.
— Спасибо, они сухие.
— Ну, как знаете. Вы милый воспитанный джентльмен. Подержите вазу, я налью воды и поставлю эти замечательные бегонии. О-о, я пролила воду вам на бриджи. Позвольте, я высушу.
— Это совершенные пустяки. Не надо.
— Но вы же можете простудиться!
— Нет, спасибо, не надо.
— Я выйду. Вот вам простыня. Можете закутаться и сесть в кресло, к окну.
— Может быть, вам тоже надеть простыню и просушиться. Вы себя тоже забрызгали.
— Нет, спасибо, хотя я подумаю. Может, пока буду сушить вашу одежду, пролью на себя таз с водой, тогда посушусь. Снимите сапоги — я их тоже высушу.
— А шляпу и рубашку можно оставить?
— В шляпе при девушке неприлично, а рубашка ведь у вас грязная. Давайте уж и ее. Я ее постираю, — и Уотлинг вышла.
Через две минуты: стук в дверь.
