— И еще, — добавил Фриско, — вы избавите меня от дополнительных объяснений, если запомните, что мы перегоняем не коров, а быков.
Лишившись дара речи, Фредди смотрела ему вслед, затем обернулась к Лес.
— Не думаю, что смогу сделать нечто подобное, — пробормотала она, все еще не в силах оправиться от шока.
— Меня тошнит при одной мысли о том, что придется прикасаться к мертвому быку. — Лес нагнула голову. Грудь ее тяжело вздымалась при каждом вдохе. Если бы она успела поесть, ее бы уже наверняка вывернуло.
Фредди ждала, надеясь, что Дэл вернется и скажет, что пошутил. Но увы…
— Я бы скорее согласилась вернуться в Клис с голой задницей и босиком, чем освежевать тушу, — сказала она, содрогнувшись.
— А я бы предпочла провести остаток жизни в мексиканской тюрьме, чем снять шкуру с мертвого быка, — заявила Лес, покачнувшись в седле.
— Я предпочла бы двадцать лет выносить ночные горшки, только бы не подходить к этой дохлятине.
— А я съела бы на завтрак ведро пауков…
— Тебе повезло, — заметила Фредди. — Алекс как раз готовит нам завтрак.
Девушки уставились друг на друга и вдруг зашлись в истерическом хохоте. Они смеялись до тех пор, пока слезы не брызнули из глаз и спины не заломило, а лошади не загарцевали под ними.
— Не могу поверить! Ты думала, что когда-нибудь…
— Никогда!
Когда Фредди наконец отдышалась и утерла слезы, мертвые быки были на месте. Соскочив с коня, она вздохнула так, как, по ее мнению, должна вздыхать трагическая героиня в самый тяжкий момент своей жизни.
— Я ненавижу это, ненавижу, ненавижу!
— Мы все вымажемся в крови, — ужаснулась Лес. — И у них там кишки. Господи!
— К чертям! — стукнув себя по лбу, сказала Фредди. — Выбора у нас все равно нет. Придется делать что велели.
— Я беру себе того, что поменьше, — сразу заявила Лес.
— Черта с два ты возьмешь! Дело пойдет быстрее, если мы станем работать вместе.
Дэл был бы, наверное, в восторге от этих слов. Но как бы там ни было, это казалось единственно верным решением. Быки были слишком массивными, чтобы управиться одной девушке. Сестры какое-то время испытующе смотрели друг на друга, словно взвешивали слова Фредди; судя по всему, идея совместной работы ни той, ни другой особенно не импонировала. Однако обе они понимали, что по-другому нельзя.
— Хорошо, — сказала Лес, подъезжая ближе, — но только ты не указывай мне каждую минуту, что я должна делать. В работе мясника ты разбираешься не больше моего.
На этот раз Фредди уже не могла притвориться, будто готовит себя к актерской профессии. Едва ли работа вроде этой может пригодиться на театральных подмостках. Так что она лишилась спасительной соломинки, до сих пор помогавшей ей преодолевать все трудности перегона. Фредди сейчас же повернула бы домой, если б не Лес.
Но если не убегала сестра, то не убежит и она.
— Что именно, говорите вы, делают мои сестры? — Алекс круто развернулась и, ослепнув на миг от яркого солнца, прикрыла ладонью глаза.
Вдалеке она заметила лошадей Фредди и Лес и рядом их самих, склонившихся над телами мертвых животных. По спине у Алекс пробежала дрожь отвращения.
Дэл налил кофе из котелка, постоянно висевшего над костром, затем положил себе бифштекс и обратился к Алекс:
— Когда они дадут вам знать, что закончили, вы с Грей-ди подъедете к ним, завернете куски мяса в брезент и погрузите в фургон.
— О Боже…
Итак, ей тоже предстоиг в этом участвовать.
Грейди стоял неподалеку, прислонившись к борту фургона, и с видимым отвращением глотал кофе.
— Лучше нам не дожидаться сигнала. Надо подъехать до того, как им придет в голову выбросить сердце, печенку и прочие деликатесы.
Алекс почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.
— Почему им нельзя выбросить эту гадость?
— Потому, — с готовностью ответил Дэл, — что вы используете ливер для приготовления рагу, «рагу сукина сына», как называют его погонщики. Трубка, соединяющая горло лонгхорна с желудком, придает особый аромат этому блюду.
Алекс могла себе представить, что это был за аромат!
Дэл смотрел в сторону лагеря наблюдателей, куда на своей повозке из Сан-Антонио возвращались Лутер и Колдуэлл.
Алекс вцепилась в костыль побелевшими пальцами. Еще немного, и ее стошнит. Господь упаси есть подобную мерзость! Когда она справилась с собой, Фриско уже уехал куда-то, но Грейди все еще стоял рядом и с любопытством наблюдал за ней.
— Вы ведь не из тех приверед, которых чуть что — выворачивает наизнанку?
Алекс знала, что булки не растут на деревьях, и о происхождении рагу, а также бифштексов и ветчины тоже догадывалась; но она никогда не предполагала, что ей придется начинать процесс приготовления мяса со сворачивания цыплячьей шеи или с разделки коровьей туши. Господи! Неужели ей предстоит возиться с отвратительными внутренностями?! Кто бы мог подумать, что эдакую дрянь можно подавать на стол? Насколько ей было известно, в Бостоне кишки и ливер считались отходами — пищей для собак.
— Как я все это ненавижу!.. — простонала Алекс.
Шаг за шагом она продолжала сдавать позиции, выдерживая кровопролитные сражения с собственными принципами. И ради чего? Ради получения наследства, принадлежавшего ей по праву.
За четыре коротких недели она успела привыкнуть к костылю так, что теперь едва ли могла обойтись без него. Но когда-то она поклялась оставаться в кресле, потому что выйти из него означало предать Пайтона. Она терпеть не могла готовить, считая, что это работа для прислуги, и с равным отвращением относилась к чистке овощей и мытью посуды. К тому же неприглядное зрелище — горы грязных мисок — наводило на нее тоску.
Ей тошно было спать на земле среди храпящих мужчин, не знавших, что такое моральные устои. Иначе как объяснить, что некоторые из них, не испытывая ни малейшего смущения, здесь же, при ней, раздевались до белья? Ее раздражала необходимость вставать засветло, чтобы в относительном уединении приводить себя в порядок. Ее изматывал непреходящий страх, которым неизменно сопровождался каждый переезд с одной стоянки на другую, и необъяснимый ужас, охватывающий ее в те минуты одиночества, когда Грейди с табуном еще находился в пути.
Но больше всего она страдала от отсутствия нормального собеседника.
Фредди все время норовила доказать, что она лучше, сильнее, умнее и прочее, так что разговор с ней неизменно перерастал в перепалку. У Алекс хватало своих проблем, чтобы не создавать себе новых, общаясь с Фредди. И кому-кому, но только не самонадеянной и бестактной Фредди могла она поведать о своих страхах. Если бы Алекс попыталась заговорить о своих проблемах с Лес, дело непременно закончилось бы тем, что ей пришлось бы утешать младшую сестру. Грейди не терпел никаких проявлений слабости с ее стороны, и жаловаться ему на судьбу значило наживать в нем врага. Дэл был слишком занят для досужей болтовни. Среди погонщиков едва ли нашелся бы человек, способный ее понять. Невежественные ковбои, ни один из которых за всю жизнь не прочел ни одной книги, не способны были думать ни о чем другом, кроме как о еде. Уорд Хэм и Колдуэлл ей просто не нравились.
