Мы шли в молчании, но у подножия холма Прескотт заговорил:
– Если мы пойдем этой дорогой, она займет не менее получаса. Здесь можно срезать путь и добраться до вашего жилища за пятнадцать минут. Думаю, нам следует пойти именно так. Однако тропинка тут грязная, а на вас легкие туфли, поэтому я вас понесу.
– Нет, – стала протестовать я, – вы не можете тащить меня полмили вверх по этому ужасному холму – это убьет вас!
Но он только засмеялся:
– Что ж, я попробую или с доблестью погибну. Если я сломаюсь на полпути, вам придется нести мои жалкие останки до самого дома.
И без лишних слов он взял меня на руки и стал легко взбираться вверх по склону. А я, прижавшись к нему и обвив рукой его шею, удивлялась тому, как причудливо складывается жизнь. Меньше часа назад, находясь в руках ненавистного человека, я тряслась за свою жизнь. Теперь же меня держал на руках человек, которого я хранила в своем сердце многие годы и уже не надеялась увидеть. Мне было все равно, дойдем ли мы до цели, – я была вполне счастлива и здесь.
Наконец мы выбрались на сухое пространство, и Дэвид поставил меня на ноги. Я знала, что сделал бы в такой ситуации Крэн, и надеялась, что так же поступит и Дэвид, но увы… Дыхание его было тяжелым, и мне хотелось верить, что причиной тому была не только усталость, но и что-то более глубокое.
Подойдя к двери, я обернулась и с улыбкой спросила:
– Не станет ли слишком тяжелым испытанием для вашего терпения, если я попрошу вас побыть со мной, пока я собираю вещи, и дождаться кареты?
Чудесная улыбка осветила его лицо.
– Я вовсе не собираюсь уходить. Если хотите, я с удовольствием провожу вас до Лондона, чтобы убедиться, что вы в безопасности и со своими друзьями.
Мы поднялись наверх, и я снова обратилась к Дэвиду:
– Я хотела бы, чтобы вы стали свидетелем еще одной вещи. Вполне возможно, что в результате моего сегодняшнего поспешного отъезда у меня через некоторое время возникнут трудности. Если это произойдет, я заявлю, что была испугана, а причины этого страха – перед вами.
С этими словами я открыла чемодан Джона и вытащила из-под его одежды хлыст и черную бутылку.
– Теперь эта бутылка совершенно безобидна, – продолжала я, – но, когда я обнаружила ее несколько дней назад, в ней находился купорос. Вот почему сегодня вечером я была так напугана. Будет очень кстати, если вы, как незаинтересованный свидетель, сможете подтвердить, что эти вещи существовали в действительности, а не являются плодом больного воображения женщины легкого поведения, как, видимо, попытается представить дело он.
Побледневший, с глазами цвета стали, он произнес голосом твердым как кремень:
– Я не являюсь незаинтересованным свидетелем точно так же, как вы – не женщина легкого поведения.
И, подойдя поближе, он взял хлыст и без видимых усилий легко разломил его на несколько кусков. Затем он положил их на каминную полку, вынул из кармана визитную карточку и аккуратным почерком написал на ней: «На саблях или пистолетах, в любое удобное для вас время». И аккуратно положил карточку поверх обломков хлыста.
– Нет, только не это! – в ужасе вскричала я. – Вы не должны так поступать. Этот человек безумен, на сей раз он может принять вызов! Он может убить вас!
– Сомневаюсь, – ответил он, и в голосе его прозвучали леденящие нотки, не предвещавшие Чартерису ничего хорошего.
Я поспешно закончила сборы, и удивленная прислуга помогла приехавшему кучеру спустить мои вещи к карете.
– Вы точно не хотите, чтобы я проводил вас в Лондон? – с печалью спросил Дэвид.
Я отрицательно покачала головой. К этому моменту я была слишком измучена, чтобы пускаться еще в какие-либо приключения, пусть даже и приятные.
– Чартерис не подозревает о том, что у меня тут есть карета, так что если он и будет искать меня, то только здесь, в Танбридж-Уэллсе. В Лондоне я буду в безопасности. Но мне, похоже, никогда не удастся отблагодарить вас за ту доброту, которую вы проявили ко мне сегодня, и мне бы очень не хотелось, чтобы наше расставание опять надолго затянулось.
Повинуясь внезапному порыву, я протянула к нему руки. Взяв их в свои ладони, он смотрел на них так, словно никогда раньше не видел женских рук.
– А мы и не прощаемся, – сказал он внезапно охрипшим голосом. – После отпуска меня направляют в Вулвик – я буду учить молодых офицеров. Если бы я знал, где вас найти, я бы с удовольствием заехал к вам, чтобы засвидетельствовать свое почтение.
– Почтение? – с иронией переспросила я.
Дэвид поднял глаза и усмехнулся одновременно лукаво и грустно.
– Что же еще можно взять с артиллерийского капитана, живущего на жалованье, тем более когда речь идет о Прекрасной Элизабет?
И с этими словами он поцеловал мои руки. Я могу поклясться, что своей улыбкой он разоружил бы даже Наполеона.
– Если у вас найдется еще одна визитная карточка, думаю, я смогла бы отыскать карандаш.
Взяв у него визитку, я написала свой адрес.
– С сегодняшнего вечера я не принадлежу никому. Только своему дому, своим друзьям и своему собственному выбору жизни, – сказала я, пристально глядя ему в глаза. – Можете считать, что с этого момента Прекрасная Элизабет прекратила свое существование. Надеюсь, ее преемница придется вам больше по вкусу.
– Несомненно, – мягко ответил он, – и все же я с нетерпением буду ждать встречи с ней – прежней.
Сказав это, он подсадил меня в карету и помахал рукой.
Итак, я отделалась от Джона Чартериса, хотя мне еще предстояло испытать на себе его злые чары. Он не сумел сломить меня, как ему хотелось, но все же эти шесть месяцев не прошли для меня бесследно. Я устала – устала от мужчин, от света, от самой себя. Особенно от самой себя! Я чувствовала себя грязной и потасканной, мне казалось, что до конца жизни я не смогу смыть со своего тела мерзкие пятна, оставленные руками Чартериса.
Однако, несмотря на всю усталость, в моем сердце поселилась новая радость. В тот вечер во мне возродилась уже почти угасшая надежда, и в тряской карете, на пути домой, я вновь начала строить планы на будущее. За этим занятием меня застал сон, и ранним утром я проснулась в доме Джереми Винтера, на руках Марты Маунт, которая благодаря своей изумительной интуиции ожидала меня на протяжении всех томительных ночных часов.
Джереми и Марта от радости, что я вернулась к ним в целости и сохранности, беспрестанно кудахтали, как наседки вокруг цыпленка, что заблудился в лесу, а потом вновь нашелся. Когда они наконец угомонились, я послала Марту, чтобы та подготовила мой дом – мне не терпелось переехать туда. Мы же с Джереми устроились в его кабинете, чтобы обсудить наши дела.
