Кэдрин сказала ему, что так обычно и одевается, и это была правда. Но она не хотела, чтобы он заподозрил – она не один раз перемерила все, что нашлось в ее сумке. Она смотрела на себя в зеркало, впервые за много столетий оценивая собственную внешность. Чем она привлекает его? Или все дело в пробуждении крови – кровь заставила вампира возжелать ее? Впервые за целую вечность она будет с мужчиной. Кэдрин так волновалась, что едва смогла застегнуть крошечные пряжки на туфлях.
Печально, но правда: она радовалась его обществу и была ему благодарна. Не будь его здесь, Кэдрин изводила бы себя мыслями о смерти, но теперь он пришел, и его взгляд и тревожил, и завораживал ее.
Кэдрин прикусила нижнюю губу. Сядь на пенек, съешь пирожок. Потому что этот пирожок уж точно стоит испечь.
– Ты прекрасна.
Такие простые слова, но то, как он их произнес, его горящий взгляд заставили ее задрожать. Она посмотрела себе под ноги.
– Не слишком мала ростом?
Он ослепил ее улыбкой. Смотреть на его мужественное лицо, быструю смену выражений было сущим наслаждением.
– У тебя восхитительная фигура. При том, что я всегда боюсь, что сделаю тебе больно, лаская тебя.
И слушать раскаты его низкого голоса было тоже ни с чем не сравнимым удовольствием. Нельзя так увлекаться, подумала Кэдрин. Но ничего не могла с собой поделать!
– Сделаешь мне больно? – Она коротко рассмеялась. – Больно терять руки или ноги. Кипящее масло – очень больно. Что бы ты мне ни приготовил – я все снесу, если захочу.
Он стоял рядом, нависая над ней, словно башня. Боги, как чудесно от него пахло.
– А ты хочешь, Кэдрин?
Да! Ей хотелось, чтобы он ее целовал, лизал ее тело. Он, вампир. Когда она беззвучно кивнула, его рука обняла ее за шею, притягивая ближе, чтобы он мог поцеловать ее в губы.
Сначала он целовал ее очень осторожно – хотя она понимала, чего ему стоит сдерживать себя. Потом, застонав, впился в нее страстным, отчаянным поцелуем. Поцелуй обреченного перед эшафотом… Сегодня это чувство было ей понятно.
Лампы дважды мигнули, и она заставила себя отпрянуть.
– Мы взлетаем. По правилам… нужно куда-нибудь сесть.
Он опустился в ближайшее кресло, обнял ее талию, усадил к себе на колени. Она слышала его тяжелое дыхание, чувствовала напряжение его ствола. У нее захватило дух, когда она вспомнила, какого он размера.
Неумело пытаясь завязать разговор, она спросила:
– Т-ты когда-нибудь летал на самолете?
– Нет. – Отбросив волосы с ее шеи, Себастьян запечатлел на голой коже огненный поцелуй. – Да и сегодняшний полет практически пройдет для меня незамеченным.
Он зарылся носом в ее шею, но она поспешно отстранилась.
– Не укусишь?
– Нет, обещаю, – сказал он. – Сожалею, что так вышло в прошлый раз.
– Себастьян, что бы ни случилось в будущем, я хочу, чтобы ты знал, что я… – она опустила глаза и тихо закончила, – я рада, что ты здесь.
Себастьян коснулся пальцем ее подбородка, заставив поднять голову. Он выглядел счастливым!
– Спасибо за эти слова.
– Я должна была сказать тебе об этом.
– Странные чувства. Меня они смущают, а тебя? Но мы научимся с ними справляться.
– У нее нет времени учиться.
И с этой мыслью она дрожащими руками погладила его лицо. Поцеловала в уголок рта, в щеку, коснулась губами шеи, потом снова поцеловала в губы. Как и прежде, простое соприкосновение губ заставило ее сердце учащенно биться. Душа пылала от желаний. Она подалась вперед, и ее поцелуй стал глубже, чувственнее. Она проводила языком по его губам, касалась его языка.
Она отстранилась, чтобы стянуть с себя свитер. Завела руки за спину и расстегнула кружевной лифчик. Когда она снова посмотрела Себастьяну в лицо, его ошеломленный взгляд был прикован к ее обнаженной груди.
В пещере Кэдрин догадалась, что он не хочет слишком спешить. И сейчас ей показалось, что он медлит, наслаждаясь каждым мгновением. Судя по его реакции, он решил, что она слишком торопит события.
– Катя, я…
Он едва мог говорить. Казалось, он впитывает увиденное, поскольку опасается, что больше никогда не увидит ничего подобного.
Кэдрин открылась страшная правда – ей ужасно нравилось, как он смотрит на ее грудь и мука искажает его лицо, в то время как ее соски отвердевают от этого пристального взгляда.
– Как красиво, – сказал Себастьян, и от раскатов его низкого голоса жаркая волна зародилась где-то меж ее ног и пошла по всему телу. Боги, ей этого так не хватало.
Он положил ладонь ей на спину и слегка подтолкнул вперед, чтобы лизнуть сосок. Легкого прикосновения губ оказалось достаточно, чтобы Кэдрин застонала. Он стал ласкать сосок губами и языком, пока в нем не забилась пульсирующая боль. Себастьян оторвался от нее лишь затем, чтобы заняться второй грудью, потом остановился, чтобы полюбоваться. У Кэдрин возникла глупая мысль, что ему нравится смотреть на то, что сотворили его губы.
Его дыхание согревало влажные соски, и она потеряла терпение.
– Пожалуйста, Себастьян, – прошептала она. Если он хочет ее взять, пусть делает это прямо сейчас.
Он положил ее себе на колени, ее голова покоилась на его плече.
– Раздвинь ножки, – прошептал он хрипло, нажимая на бедро. Юбка съехала кверху, открывая трусики.
Тяжелые веки полуприкрыли его глаза. Пальцы гладили внутреннюю поверхность бедра. Трусики были стянуты вниз, другая рука легла ей на талию и спустилась ниже, лаская, поглаживая. Она была ужасно мокрой, и он пробормотал что-то на своем языке.
– Для меня, – сказал он хрипло. Себастьян не спрашивал, он констатировал факт. Но у нее возникло ощущение, что он хотел, чтобы она уверила его в этом.
– Для тебя, – прошептала Кэдрин, и он задрожал.
– Это мне нравится. – Его палец ласкал влажную плоть, и она тяжело дышала, хватая воздух ртом. Кэдрин сама удивлялась – какой влажной, скользкой она стала. Она извивалась, слушая его гортанный рык, чувствуя под собой его напряженный ствол.
– Я буду целовать тебя там, – сказал он, большим пальцем лаская чувствительный бугорок, – всю ночь.
Она вскрикнула. Она всегда находила этот акт исключительно эротичным и сейчас, представив, как это сделает с ней вампир, заерзала в предвкушении. Кто этот властный мужчина? Просто грех быть таким сексуальным. Сначала он был осторожен, даже робок. Но теперь!
Никогда взлет не доставлял ей такого наслаждения.
– Себастьян, мне нужно…
– Тебе нужно меня поцеловать, Катя.
– Да! – Она двигала бедрами и терлась о его руку, и он стонал, обдавая дыханием ее влажные соски.
Эта мучительная игра продолжалась, пока самолет не набрал высоту, и свет ламп в каюте не потускнел. Стало почти совсем темно, горела только лампа над столиком напротив. Себастьян поднял Кэдрин и осторожно положил спиной на стол.
