Он поглядел через плечо, все еще в нерешительности. Леони увидела, как Сен-Вир вытащил из кармана пистолет, и ударила лошадь каблуками что было силы. Та рванулась вперед, у щеки Леони что-то просвистело, опалив ее, Руперт отчаянно выругался, и лошадь унесла их дальше по дороге. Раздался второй выстрел, Леони почувствовала, как покачнулся Руперт, услышала его судорожный вздох.
– Touchй, дьявол его возьми! – прохрипел он. – Твоя очередь, сорвиголова!
– Laisse moi, laisse moi![95] – крикнула она, выхватила у него поводья и погнала испуганную лошадь за поворот. – Держись за меня, Руперт, теперь все хорошо.
У Руперта еще хватило сил засмеяться.
– Да неужели? Черт!.. Вот… была… погоня. Спокойнее, спокойнее! Там дальше… проселок… сверни в него… До Гавра… нам не добраться.
Леони крепче сжала поводья и начала их натягивать.
– Он сядет на одну из упряжных, – сказала она, быстро соображая. – И поскачет в Гавр. Да, да, мы свернем, Руперт, mon pauvre[96]. Ты сильно ранен?
– В правое плечо – пустяки. Там… должна быть… деревня. Вон проселок! Придержи его, придержи! Умница! Что за приключение!
Они свернули на проселок, увидели впереди службы, фермерский дом. Внезапно Леони повернула лошадь на живую изгородь, выехала в поле и погнала ее рысью прямо через него. Руперт качался в седле.
– Что… что ты затеяла? – спросил он хрипло.
– Laisse moi! – сказала она снова. – Тут слишком близко от деревни. Он обязательно начнет нас искать. Я поеду дальше.
– Черт побери, пусть ищет! Я всажу пулю в его черное сердце, даю клятву.
Леони не ответила, внимательно выглядывая впереди какие-нибудь признаки жилья. Она знала, что Руперт истекает кровью и долго не выдержит. Заметив справа в отдалении церковный шпиль, она свернула туда, а сердце ей сжимала ледяная рука страха.
– Смелее, Руперт! Держись за меня крепче, и все будет хорошо.
– А мне и так неплохо, – отозвался Руперт слабым голосом. – И при чем тут смелость? Сбежал ведь не я! Черт, не могу добраться до дырки, которую он во мне просверлил! Легче, легче, и берегись кроличьих нор! .
Через милю они добрались до деревни, мирного маленького селения под благостной сенью церкви. Работающие в полях мужчины удивленно провожали глазами скачущую пару, потом лошадиные подковы зацокали по булыжнику уходящей вверх улочки, где виднелась маленькая гостиница с покачивающейся вывеской над дверью и конюшней во дворе.
Леони натянула поводья, и лошадь остановилась, вся дрожа. На них, разинув рот, уставился конюх со шваброй в руке.
– Эй, ты! – властно крикнула Леони. – Помоги мосье сойти с лошади! Да побыстрее, олух! Его ранили… разбойники.
Конюх боязливо поглядел на улицу, но, не увидев кровожадных бандитов, выполнил приказание Леони. Тут к ним вышел хозяин взглянуть, что происходит, могучий толстяк в паричке и с веселыми глазками. Леони протянула к нему руку.
– A, la bonne chance![97] – воскликнула она. – Помогите, мосье, прошу вас! Мы ехали в Париж, и на нас напали разбойники.
[98]– Гром и молния! – сказал Руперт по-английски. – По-твоему, я показал бы спину каким-то чумазым грабителям? Придумай другую сказочку, Бога ради!
Хозяин обхватил милорда за пояс и снял с седла. Леони соскользнула на землю и замерла, пряча волнение.
– Mon Dieu, какая удача, что вы спаслись, – сказал хозяин. – Уж эти разбойники. Эктор! Бери господина за ноги и помоги мне отнести его в комнату для проезжающих.
– Дьявол тебя побери, оставь мои ноги в покое! – выругался Руперт. – Я… я сам дойду.
Но хозяин, человек практичный, увидел, что он вот-вот потеряет сознание, и без лишних церемоний отнес его в комнатку под крышей. Вместе с конюхом они уложили раненого на кровать. Леони упала на колени у изголовья.
– Он ранен смертельно! – вскричала она. – Помогите мне снять с него кафтан!
Руперт открыл глаза.
– Вздор! – сказал он и потерял сознание.
– А, англичанин! – воскликнул хозяин, возясь с тесным кафтаном.
– Английский милорд, – поправила Леони. – Я его паж.
– Tiens! Сразу видно, что он знатный господин. Ох, испортить такой дорогой кафтан! А рубашку придется разорвать.
Что он и сделал, а потом, перевернув милорда на бок, осмотрел рану.
– Да, тут нужен лекарь, bien sыr![99] Эктор съездит за ним в Гавр. Уж эти мне разбойники!
Леони тем временем зажимала рану, стараясь остановить кровь.
– Да, и поскорее! – Она вздрогнула; – Да, но в Гавр! Он… они погонятся за нами туда! – Она обернулась к хозяину. – Пусть Эктор ни слова о нас не говорит, если его начнут расспрашивать!
– Нет, нет, они не осмелятся! Разбойники держатся от городов подальше, мальчик.
– Но они… они не… не разбойники, – краснея, призналась Леони. – И на самом деле я не паж лорда Руперта.
– Э? Как так? —спросил хозяин, настораживаясь.
– Я… я девушка, – сказала Леони. – Воспитанница английского герцога Эйвонского, а… а лорд Руперт его брат.
Хозяин посмотрел на Руперта, потом на нее и нахмурился.
– Ах, так! Понимаю, вы убежали, чтобы пожениться. Так вот, мадемуазель, я не согласен.
– Да нет же! – вскричала Леони. – Это… это мужчина, который за нами гонится, украл меня из дома монсеньера герцога, одурманил, привез во Францию и, наверное, убил бы меня. Но милорд Руперт поспел вовремя, а у кареты отвалилось колесо, и я выбралась из нее и бежала, бежала, бежала! Тут подъехал милорд, а тот, кто меня украл, выстрелил в него и… и все.
Хозяин смотрел на нее весьма недоверчиво.
– Послушайте, какую сказку вы мне плетете?
– Это чистая правда, – вздохнула Леони, – и когда приедет монсеньор, вы увидите, что все так и есть. Но помогите нам, прошу вас!
Хозяин не устоял перед этими огромными умоляющими глазами.
– Ну-ну! – сказал он. – Вы здесь в безопасности, а Эктор умеет держать язык за зубами.
– И вы не позволите… этому человеку… добраться до нас?
Хозяин надул щеки.
– Это мой дом, – объявил он. – И я говорю, что вы тут в безопасности. Эктор съездит в Гавр за доктором, ну а эти россказни про герцогов!.. – Он снисходительно покачал головой и послал таращившую глаза служанку за своей супругой и полотном.
Хозяйка гостиницы тут же явилась. В дородстве она почти не уступала мужу, но при этом сохранила миловидность. Мадам взглянула на Руперта и принялась сыпать распоряжениями, уже раздирая полотно на бинты. Она ничего не желала слушать, пока не перебинтовала его рану.
– Нй, 1е bеаu[100]! – сказала она. – Какое злодейство! – Она приложила пухлый палец к губам и, колыхаясь, выпрямилась, а вторую руку уперла в бок. – Его надо раздеть, – решила она. – Жан, найди-ка рубашку!
