— Я буду защищать ваше герцогство, но не так, как это понимают при любовном ухаживании. Вассал вашего сердца, я господин в своем королевстве.
Они проезжали мимо болота, в котором на исходе дня зажигались блуждающие огоньки, перескакивающие с травинки на травинку и внезапно вспыхивающие там, где их никто не ожидал, и так же неожиданно гаснущие, когда, казалось, они были совсем близко!
— У вас много знакомых музыкантов, которые преклоняются перед вами. Я же в их кошачьих концертах не нуждаюсь.
Поздно ночью, верхом на одной лошади, доведенной до изнеможения, супруги возвратились в замок, где в покои Алиеноры им подали обильный, восстанавливающий силы ужин.
В первую очередь рождение сына Алиеноры касалось его отца, Генриха, который в это время находился в Англии. О рождении собственного наследника он узнал почти одновременно с новостью о смерти Эсташа, наследника короля Стефана. Понятна радость двадцатилетнего отца, но кончина претендента на трон Англии порадовала его вдвойне.
— Теперь у меня есть сын, — объявил он своему казначею Гарену. — Я смогу передать ему корону.
— Монсеньор, безусловно, вы правы, но еще остается отец Эсташа.
— Я даю ему три месяца. Ты видел, в каком состоянии находится Англия? Я прикажу заковать в кандалы всех наемников предателя, которые досаждали простым людям, грабили и разоряли мои леса. Я добьюсь одобрения Церкви, пообещав восстановить мир, и успокою архиепископа Теобальда. У меня есть перечень полутора тысяч замков, которые я заставлю сжечь, чтобы показать их владельцам-изменникам, кто здесь хозяин. Во Французском королевстве этот несчастный Людовик зависит от любого из своих вассалов. Его супруга свалилась мне прямо в руки. В старых королевствах подобных королей не уважают. Мой прадед не считался ни с какими препятствиями для выполнения своей воли, и он был прав. Как ты думаешь, стали бы называть его Завоевателем просто так? Мы вернемся к старым добрым английским традициям. Я применю нормандский закон: сорок дней в году рыцари, число которых установлю сам, будут предоставлены мне баронами, и надо проследить, чтобы они соблюдали срок службы. Мне одному будет принадлежать право чеканить монету, как это делал герцог Нормандский, а суд будут творить мои судьи, а не бароны. Я постараюсь примирить правосудие с Церковью. Архиепископу Теобальду не придется жаловаться на меня, если он поможет мне быстро завоевать корону. Но потом прелаты будут слушаться меня, потому что я устрою так, что назначать их буду сам.
— А как же Папа, монсеньор?
— Тебе хорошо известно, — сказал Генрих, что англичане не любят пап. Если папы не устраивают их, англичане заставляют избирать других. Однако папы являются могучими союзниками, которых надо вознаградить, если они будут ходить по струнке.
— Монсеньор, всемогущая Церковь может не только возвести вас на трон, но и свергнуть.
— Если нужно вывести Англию из состояния разбоя, в которое она погружена, я стану правой рукой Церкви с хорошим канцлером и хорошим архиепископом.
А в это время Алиенора мирно проводила свои дни в Пуатье. Плантагенет решил, что она может также жить и в Анжу или Руане. Как только он получит уверенность в том, что ему достанется английский трон, супруга соберет вещи, чтобы присоединиться к нему. Алиенора пользовалась благословенными днями, радовалась рождению сына, и это делало ее счастливой. Гийом, будущий граф Пуатье, прекрасно развивался и понемногу подрастал.
Она присвоила ему титул герцога Аквитанского, пытаясь таким образом развеять мечты Людовика об Аквитании, которую сначала предназначала для дочерей. Малышки последний раз видели мать, когда она, покинув короля, обещала как-нибудь их навестить. Согласно обычаю, маленьких девочек выдавали замуж почти с колыбели, и они часто покидали семейный кров в самом раннем возрасте, отправляясь в семью будущего мужа, где их воспитывали до тех пор, пока они не достигали возраста, когда можно было выйти замуж. Алиенора была бесконечно благодарна Генриху за то, что он дал ей мальчика, который уничтожил преследовавшее ее проклятие[11].
Богу было угодно, чтобы Людовик VII успокоился и, следуя совету Бернара Клервоского, выбрал в супруги очень религиозную христианку.
В своем герцогстве Алиенора окружила себя трубадурами, заставляя их петь гимны любви.
Почему любовь считают грехом? На суровость Церкви надо было ответить подобающим языком, языком любви, лишенной пороков, которые ей приписывали. Именно с этим намерением во время вечерних посиделок герцогиня приглашала лютнистов и флейтистов. Сидя у ее ног, они вели разговоры о музыке. Велись также и беседы на исторические темы. Пуатье должен стать спасительным прибежищем для всех, кто почитает любовь. Для тех, кто свободно выражает свои мысли в поэтической форме стихами «кансон», в то время как весна возрождает в полях фарандолы влюбленных.
Переезжая из замка в замок, Алиенора всюду представляет своего сына, но уже начинает чувствовать, что ей не хватает силы и страстных ласк Плантагенета. Она знает, что муж скрупулезно выполняет все, что наметил для завоевания Англии: он сосредоточил внимание всех властей на своей персоне, роль высокопоставленных чиновников будет сведена к его аппарату, даже самые близкие доверенные люди смогут только слепо повиноваться ему. И все же герцогиня надеется, что муж предоставит ей часть своей власти, когда отправится в какой-нибудь военный поход. Она опасалась только влияния на него матери. Матильда построила свою жизнь так, чтобы увенчать Генриха короной Англии. Он захочет подмять под себя Пуату. На этом кончается доверие Алиеноры. Конечно, она нуждалась в нем, чтобы усмирить семьи Тюреннов, Лузиньянов, Комборнов, которые всегда создавали смуту, а также Туаров, но она опасалась, как бы Генрих не пробудил старые кровавые конфликты.
Однако в данный момент все это ее не волнует, и она полностью предается радостям материнства, восхвалениям, которые ей изящно посвящает Бернарт де Вентадорн, молодой красавчик-трубадур, чей поэтический талант совершенствовался в путешествиях, пока не достиг замка Алиеноры в Пуатье. Его лютня столь же нежна, как и его взгляд, потому что он воспевает совсем простую радость жизни и желание любви. Генрих ревнует к нему, несмотря на все заверения, которые Алиенора дает мужу через своих посланников. Плантагенету поют дифирамбы и мечтают о том, как приготовят к его коронации, если она действительно произойдет, большой жест[12], который поведает о заслугах Генриха и величии его предков. Поэма не затрагивает ничего нового, но говорит о том, что уже называют «темой»[13] Бретани, и Плантагенет это знает.
