Федра в очередной раз подавила свою естественную реакцию. Если она станет возражать, то лишь оттолкнет его, а ей нужно, чтобы он остался. Даже слышать родной язык было утешением.
– Как вы думаете, меня скоро отпустят?
Опять этот небрежный жест, только на этот раз он выразил неопределенность.
– Здесь нет конституции. Или хотя бы понятия прецедента, как в Англии. Никаких законов, обязательных для всех. Одним словом, старая добрая монархия. Вас могут отпустить завтра и выслать в Англию, предать суду или запереть на годы в этой гостинице в угоду его королевскому величеству.
– На годы! Какое варварство!
– Думаю, до этого не дойдет. Однако могут пройти месяцы, прежде чем этот мерзкий тупица потеряет к вам интерес. – Эллиот взглянул на фасад здания, затем на ворота в сад. – Мисс Блэр, если я буду и дальше маячить под вашими окнами, то могу оказаться в гостях у королевской стражи вместе с вами. Я договорюсь, чтобы вам доставили провизию, и оставлю деньги за номер, который вы наверняка оплачиваете. Кроме того, я попрошу британского посланника поручить кому-нибудь навещать вас время от времени.
Боже, он уходит! Она состарится в этих комнатах, если не умрет раньше от голода, когда закончатся деньги.
Федра не относилась к числу женщин, привыкших полагаться на мужскую поддержку. Да и лорд Эллиот со своей стороны не выказал особого желания встать на ее защиту. Однако ситуация, в которой она оказалась, помогла ей преодолеть естественное нежелание просить у него помощи.
– Лорд Эллиот, – окликнула она его, когда он сделал шаг и направлении ворот. – Лорд Эллиот, вряд ли английских дипломатов заинтересует столь незначительная особа, как я. Я не прошу вас ходатайствовать за меня перед ними. Но уверена, что ваши родственные связи и известность как историка произведут впечатление на того мерзкого типа. Если вы замолвите за меня словечко, это может помочь.
Его лицо приняло сочувственное, но отнюдь не ободряющее выражение.
– Я младший сын. Мое общественное положение здесь ничего не значит, а известность ограничена узким кругом лиц.
Не вижу причин, чтобы здешний суд отнесся благосклонно к моей персоне.
– Но вас хотя бы выслушают. К тому же вы знаете местным диалект. Я видела, как вы разговаривали со стражником.
– Едва ли я владею им настолько, чтобы убедить суд в вашей невиновности.
– Я буду признательна за любую попытку.
Куда делся его рыцарский дух? Конечно, она не верит в подобные сантименты, но он то должен верить. В конце концов, она классическая девица, попавшая в беду. Если он считает себя джентльменом, то просто обязан броситься ей на помощь, а не стоять здесь с таким видом, словно сожалеет, что заметил ее в окне.
Он задумался. Федра ждала.
– Здесь вам не Англия, мисс Блэр. Если я добьюсь успеха, не уверен, что вам понравятся условия, на которых вас согласятся освободить.
– Я готова на любые условия, хотя надеюсь, что вам удастся убедить их не отсылать меня сразу же в Англию. Я проделала длинный путь, и мне просто необходимо посетить раскопки в Помпеях, прежде чем я уеду. Это моя мечта.
Лорд Эллиот снова впал в задумчивость, затем тяжело вздохнул, и этот вздох свидетельствовал о том, что принятое им решение противоречит здравому смыслу.
– Я обещал Алексии позаботиться о вашем благополучии. Постараюсь сделать все, что в моих силах. Хотя найти судью, который приговорил вас к заключению, будет непросто. Вы хоть знаете его имя? Если я начну расспрашивать о мерзком тупом гноме, вряд ли моя миссия станет легче, если это описание дойдет до адресата. И потом, вполне возможно, оно подходит многим судейским.
Было очевидно, что он сдался из чувства долга, а не от искреннего желания помочь.
– Его зовут Джентил Сансони. Почему вы так смотрите? Вы его знаете?
– Да, я его знаю. Все ваши доводы в свою защиту пропали втуне. Сансони не знает ни английского, ни даже латыни. Он чистокровный неаполитанец, и это плохая новость.
И угораздило же Федру Блэр привлечь внимание Сансони, капитана секретной полиции короля! Впрочем, разгуливая по городу с непокрытой головой, с распущенными волосами, казавшимися еще более рыжими в лучах солнца, она, надо полагать, привлекла внимание всего Неаполя.
Впервые Эллиот услышал о гонителе мисс Блэр три года назад, во время своего последнего приезда в Неаполь. Сансони вынесло наверх кровавой волной в 1820 году, когда республиканское правительство, ненадолго возглавившее страну, было коварно свергнуто, а монархия восстановлена.
Сансони был известен своей способностью организовывать внезапные исчезновения карбонариев, но ему нравилось демонстрировать свое влияние и другими, менее политизированными способами. Он был не из тех, на кого произвел бы впечатление английский аристократ, и Эллиот сомневался, что он посмотрит сквозь пальцы на попытку обойти его вердикт, обратившись в вышестоящие инстанции.
Поскольку Эллиот не мог иметь никаких дел с мисс Блэр, пока она находится под домашним арестом, он сразу же решил, что попытается добиться ее освобождения. Его притворные колебания должны были убедить Федру, что она у него в долгу.
К тому же он поддался искушению заставить эту ярую сторонницу женской независимости умолять мужчину о помощи. Мисс Блэр бросала вызов мужским инстинктам уже одним своим существованием, и Эллиот не явился исключением.
На следующий день Эллиот взялся за дело. Даже если Сансони наплевать на английского аристократа, есть шанс, что он прислушается к английскому морскому офицеру. При дворе Неаполя еще чтили память Нельсона, и Эллиот подозревал, что Сансони считает английского адмирала своим духовным братом. Ведь тот помог подавить другую, более раннюю попытку создать республиканское правительство.
В неапольском порту всегда стояли на якоре английские корабли, и Эллиот навестил знакомого капитана. Спустя два дня после встречи с мисс Блэр он шагал вместе с капитаном Огастусом Корнеллом, облаченным в парадную форму, по бесконечным коридорам дворца, направляясь к логову Сансони.
Как и полагалось чиновнику, чья деятельность протекла в тени, Сансони обосновался в задней части здания и так глубоко внизу, что великолепный мрамор сменился известковыми плитами. Несмотря на непрезентабельное расположение, Сансони обставил свой кабинет достаточно роскошно, чтобы выглядеть важной персоной. Хотя размеры помещения соответствовали его амбициям, низкие потолки и отсутствие окон придавали ему сходство с пещерой.
– Я сам поговорю с ним, – предупредил Корнелл. Его бледное лицо хранило официальное выражение, характерное для военных его ранга. – Надо быть начеку, когда имеешь дело с такими типами.
