- Вы не собираетесь мне помочь?
- Нет. Нисколько. Я намерен лежать смирно, предоставляя действовать тебе.
Она густо покраснела.
- Вы не можете ожидать от меня, что я… буду вести себя как женщина легкого поведения.
- Еще как могу. Я твой муж, помнишь? Со мной тебе нечего стыдиться. Ты уже видела мой член, щупала его. Он был в тебе, доставлял тебе удовольствие.
Бринн почувствовала, как внутренние мышцы ее сжались при мысли о том, что он снова войдет в нее, наполнит собой, наполнит наслаждением. И все же она не могла заставить себя пошевельнуться.
- Тебе показать? - спросил он.
- Да, - прошептала она.
Он опустил руку и прикоснулся к себе.
- Смотри, что я делаю, Бринн. - Он обхватил твердое древко ладонью у основания, медленно поглаживая его, гипнотизируя ее своей дерзостью. Она не сводила с него глаз, когда он опустил руку ниже, сжал набухшие яички, что заставило его член вздрогнуть и натянуться.
Когда Лусиан заговорил, голос его был чуть хрипловат:
- Теперь твоя очередь. Потрогай меня вот так. Ты можешь возбудить меня лаской.
Глубоко вдохнув, Бринн прикоснулась к его бедру. Оно было твердым, как камень.
- Я все еще не очень уверенно себя чувствую.
- Действуй по наитию. Я весь в твоей власти.
Этот красавец был ее мужем. Она имела право прикасаться к нему. Более того, прикасаться к нему требовал ее супружеский долг. Она неуверенно дотронулась до его члена.
Лусиан напрягся, когда ее рука сжалась вокруг возбужденной плоти. Бринн охватило странное ликование, когда член всколыхнулся в ее руке, твердый и жаркий, пульсирующий, полный жизни. Она нежно погладила его, привыкая к ощущениям. Очень скоро Лусиан подвиг ее на еще большую дерзость.
- Возьми его в рот, любовь моя. Попробуй его на вкус. Она наклонилась над ним, боязливо прикоснулась к нему языком. Он был горяч и шелковист. Он был… восхитителен. И от него шел острый мускусный запах возбуждения.
- Ты на вкус шелковистый и… таинственный, - прошептала она.
Лусиан издал горловой звук, который можно было принять и за смех, и за стон.
- Ты можешь исследовать эту тайну столько, сколько захочешь, любовь моя.
В качестве эксперимента Бринн скользнула губами по набухшей головке. Лусиан тихо застонал и закрыл глаза. Набравшись смелости, она взяла его в рот - сколько поместилось, нежно посасывая его, тем временем пробегая пальцами по тяжелым яичкам. Она могла бы и дальше продолжать в том же духе, но Лусиан внезапно отстранился, судорожно сжав ее руку.
- Лучше тебе остановиться, - хрипло дыша, проговорил он, - пока я не кончил тебе в рот.
Бринн испытала уже знакомое чувство ликования. Оказывается, Лусиан вовсе не был таким безмятежным, каким притворялся. Но теперь и она была далеко не безмятежна. Она горела как в лихорадке. Когда Лусиан приподнял ее, чтобы усадить на себя сверху, она и не думала сопротивляться. А когда он стал целовать ее грудь, она едва не растаяла.
Лусиан втянул в рот набухший сосок, и Бринн, застонав, прогнулась навстречу его губам.
- Я думаю, я достаточно возбужден. А ты?
- Да, - выдохнула она. Она была невероятно возбуждена. Между ногами она ощущала мощные пульсации, внутри горело от нетерпения, а соски отвердели, как набухшие почки.
- Тогда не борись с этим. Иди сюда и дай мне попробовать тебя на вкус.
Он взял ее за бедра, подтянув к себе так, что она почти оседлала его плечи.
- Еще ближе, Бринн.
Она вздрогнула. Этому голосу нельзя было не подчиниться.
Подтянув ее ближе к себе, он прижался губами к ее нежному лону. Бринн почувствовала, как ее пронзило струей огня.
Она вцепилась Лусиану в волосы, запрокинув голову, в то время как язык его исследовал дрожащую влажную расщелину. Изнемогая - от восторга, Бринн пыталась отстраниться, но Лусиан не давал ей этого сделать. Он загадочным образом обрел над ней такую власть, что не повиноваться ему было уже не в ее силах.
Держа ее обеими руками за бедра, чтобы удержать в равновесии, он ласкал языком ее лоно и разбухшую почку, сосредоточие наслаждения. Наслаждение было подобно языкам пламени, огненным копьям, пронзавшим ее раз за разом, все чаще, все жарче, пока всю ее не объяло пламя.
Бринн вскрикнула, извиваясь под беспощадной лаской его языка. Она была как в лихорадке… Она больше не могла оставаться пассивной. Мир рассыпался на осколки. Лоно ее было как расплавленная лава.
Она все еще стонала, когда ее, безвольно осевшую, Лусиан приподнял и опустил на себя, наполняя собой. Затем еще раз и еще. Бринн неистовствовала. На глазах у нее выступили слезы от невыносимого наслаждения. Спазмы один за другим сжимали ее тело, но тут Лусиан решил пощадить ее и со стоном излил в нее свое семя.
Бринн без сил опустилась ему на грудь. Она была как в тумане. Волосы ее разметались и укрыли их обоих. Лусиан сбивчиво дышал, и вкус его все еще был у нее на губах.
- Неплохо для первого раза, жена, - насмешливо пробормотал он, - но в следующий раз тебе придется лучше постараться.
Бринн уловила в его голосе иронию и поняла, что он ее провоцирует. Но у нее не было ни сил, ни желания давать ему отпор.
- Возможно, учитель неважный, а не ученик.
- Возможно. Пожалуй, надо научить тебя иным приемам, как меня возбуждать.
Бринн приподняла голову, оторвав ее от его плеча.
- А есть и другие способы? Лусиан усмехнулся:
- Есть. Их множество.
- Что было плохого или неправильного в том, что я только что делала?
- Ничего плохого. На самом деле все было очень даже правильно. Но ты ведь не хочешь, чтобы мне стало скучно, верно? Если ты научишься меня возбуждать, то, разумеется, я буду охотнее выполнять свой супружеский долг, и ты как следствие сможешь зачать с большей вероятностью. Разве ты не этого хочешь? Зачать ребенка, чтобы поскорее со мной покончить?
Бринн смотрела в его глаза. Она чувствовала, как он вновь набухает в ней, большой и жаркий и готовый к действию.
- Да, - солгала она. - Именно этого я хочу.
- Ну, тогда, жена, - сказал он хрипло и, обняв ее за шею, привлек к себе, целуя в губы, - пора нам приступать ко второму уроку.
После того утра их упражнения в плотской любви Бринн рассматривала не только как нечто неприятное и обязательное, но и как желаемое. Эти рауты больше не были для нее лишь средством, позволяющим зачать ребенка. Вскоре она поняла, что и сама хочет Лусиана. Ей приятно было видеть, как поднимается в нем желание, ощущать жаркую дрожь его плоти, чувствовать его в себе, как он движется в ней. Дошло до того, что она с нетерпением ждала очередного урока, а в промежутках томилась по ласкам мужа.
Если ей и удавалось казаться холодной, то лишь благодаря многолетней практике. С тех пор как погиб ее первый поклонник, Бринн научила себя на все изъявления чувств отвечать холодным безразличием, настоящим или напускным. Но с Лусианом все было сложнее. Он мог зажечь ее одним лишь своим прикосновением. Ей довольно было увидеть лишь искру страсти в его глазах, и от этой искры в ней разгоралось настоящее пламя. Она чувствовала, как ее все сильнее тянет к нему. На его призыв откликалось не только тело. Она находила его обаятельным, остроумным, интересным человеком. И это было ужасно, ибо, увлекшись им, она вовлекала его и себя в беду.
