Табита развернула портрет и протянула ей.
– Это Люси, – пояснила она. – Вот только рамы у меня нет. – Она окинула взглядом стены: – Но это ваша комната, и мне не хотелось бы вешать здесь то, что вам не понравится.
– Напротив, считаю, что мне повезло, – с улыбкой ответила мисс Норкросс. – Этот портрет украсит наше скромное жилище. Он просто великолепен. В четверг вторая половина дня у меня свободна, так что я смогу взять холст с собой в Маргейт и сделать окантовку. Если вы, конечно, не возражаете.
Табита обрадовалась, сердечно поблагодарила женщину и принялась разбирать свои вещи. Закончив, распустила волосы и начала снимать платье. Мисс Норкросс ушла за ширму переодеваться. Табита стеснялась своей наготы и поспешила надеть ночную сорочку.
Когда они наконец улеглись, мисс Норкросс зажгла свечу, чтобы почитать на ночь. Табита натянула одеяло до самого подбородка и какое-то время наблюдала за соседкой, думая о том, что та выглядит сейчас очень молодо с рассыпавшимися по плечам волосами, затем повернулась на бок и закрыла глаза.
– Спокойной ночи, Табита!
– Спокойной ночи, мисс Норкросс, – уже засыпая, ответила девушка.
– Камилла, – поправила ее мисс Норкросс.
– Камилла.
Прошел месяц с тех пор, как Табита приехала в Маргейт. Девушка постепенно привыкала к новой жизни, постоянной рутине, звонкам на уроки, шумным переменам и невозможностью побыть наедине с собой.
Дело было вовсе не в том, что она разделяла комнату с Камиллой Норкросс, чья дружеская поддержка и доброе отношение сделали первые недели более терпимыми. Она дождаться не могла очередной пятницы, когда вторая половина дня у нее свободна и несколько часов она может в одиночестве гулять по песчаному берегу моря. Или смотреть на морскую гладь, рисуя или мечтая.
Она обнаружила, что у моря тысячи ликов – оно то синее и слепит глаза солнечными бликами, то серое, холодное и унылое. То дикое, то спокойное и умиротворенное, точь-в-точь как озеро в поместье Брекенбридж. И когда оно бывало спокойным, Табита, сняв туфли и чулки, шла босиком по мокрому песку, и вода ласково плескалась вокруг ее щиколоток, а она с восторгом наблюдала за смельчаками, нырявшими в морские глубины. Облаченные в какие-то странные костюмы, они резвились, как молодые тюлени, с веселым хохотом поднимая тучу брызг. В душе Табита им завидовала.
По ночам девушка мечтала о Доминике. Вновь и вновь вспоминала каждую минуту, проведенную вместе; раннее утро на Беркли-стрит, прогулки в его коляске, посещение выставки Тернера, бал, на котором он с ней впервые танцевал… Каждое прикосновение, каждый жест, каждую улыбку она хранила в своем сердце. Вспоминала ночь, когда лежала в его объятиях, и чувствовала, как он становится частью ее самой. И нисколько не стыдилась близости с тем, кого безоглядно любила. Потому что никогда еще не была так счастлива.
Время от времени она задумывалась о том, что, возможно, носит под сердцем его ребенка. Он сам ей об этом сказал. Случись такое, о работе в пансионе придется забыть, на другую работу ее не возьмут, и скорее всего она окажется на улице с ребенком на руках. Но Табиту это не пугало. Напротив, она мечтала о ребенке. Его ребенке. И когда поняла, что не беременна, испытала горькое разочарование. Табита умела скрывать свои чувства, однако подозревала, что по ночам Камилла Норкросс слышит, как она рыдает в подушку.
Класс для рисования находился в отгороженной части чердака. Там было светло и просторно. Обычно Табита давала уроки десяти девочкам, и ее страхи, что она не справится с классом, где некоторые ученицы – ее ровесницы, оказались напрасными. Она наслаждалась возможностью передать свое умение детям. Подробно объясняла, что именно хочет запечатлеть на бумаге и как это сделать.
Табита считала своим долгом сначала научить их рисовать в обычной, общепринятой манере. Их родители платят за обучение и вправе ожидать, что дочери овладеют основами акварельной живописи.
Табита старалась не выходить за рамки уроков, однако всякий раз две-три девочки оставались в классе и смотрели, как пишет Табита.
Одна из них, Джейн Уэструтер, четырнадцатилетняя девчушка, оставалась чаще других, и кончилось тем, что они подружились.
– Вам не надоедает все время рисовать, даже после уроков? – поинтересовалась однажды Джейн.
Табита с улыбкой посмотрела на нее. Девочка чем-то напоминала ей Люси – такая же живая и непосредственная, никогда дурного слова не скажет, в то время как другие нисколько не стеснялись в выражениях, порой весьма оскорбительных. Внешнего сходства с Люси у Джейн не было. Ее темно-каштановые волосы, стянутые широкой бархатной лентой, были такими густыми, что с трудом поддавались расческе, фигура имела такие округлости, о которых Люси оставалось только мечтать.
– Нет, не надоедает, – просто ответила Табита. – Кроме того, я надеюсь, что некоторые картины мне удастся продать.
– Продать? Зачем? Разве мисс Бошан не платит вам за работу?
– Конечно, платит. – Табита всмотрелась в рисунок, добавила кистью еще немного охры. – Но этого недостаточно, чтобы скопить себе денег на старость, когда здоровье мне не позволит работать.
Несколькими точными мазками она добавила светлой краски солнечным лучам, которые пробивались сквозь облака.
– Скопить деньги на старость? – удивилась Джейн. – Но, мисс Монтекью, вы слишком молоды, чтобы думать об этом.
– Не сейчас, конечно! – рассмеялась Табита. – Но каждый год я буду откладывать небольшую сумму.
– Вы разве не выйдете замуж? Я обязательно выйду. Табита улыбнулась простодушию девочки.
– Нет, – твердо ответила она. – Замуж я не выйду.
– Но почему? Вы такая хорошенькая, все девочки об этом говорят. Только Стелла этого не признает. И все из зависти.
– Потому что не хочу. Потому что…
– Джейн Уэструтер, если я не ошибаюсь, вы сейчас должны быть на уроке у мисс Коллинз.
В комнату вошла Камилла Норкросс. Джейн вскочила со стула.
– Мисс Норкросс! – испуганно воскликнула она. Мисс Норкросс девочки считали справедливой, но знали, что спуску она не даст.
– Вы правы, мисс Норкросс. Уже иду.
– Не забудьте извиниться за опоздание.
– Обязательно, мисс Норкросс.
– Ну что, Табита, опять рисуешь?
Табита улыбнулась, продолжая дописывать облака.
– Скажи девочкам, чтобы оставили тебя в покое. Пусть не мешают тебе работать.
– Что ты, Камилла, они мне не мешают. К тому же Джейн мне нравится.
– Когда я вошла, она донимала тебя весьма неуместными вопросами.
– Это верно, – согласилась Табита, но вдаваться в подробности не стала.
