– Будь осторожна в своих желаниях. На фресках показано, как мужчины развлекаются с продажными женщинами.
– Не волнуйся, я все пойму правильно. Я же знаю, что ты не воспринимаешь меня в этом качестве. – Вообще-то Федра имела в виду не фрески. Ей не терпелось, чтобы они занялись любовью, не важно, каким способом. Он возбудил ее, однако бездействовал.
– Если бы я воспринимал тебя подобным образом, меня бы не тревожило будущее. К чему прятать продажную женщину от других? Я просто не стал бы с ней связываться.
Он озвучил ту странность, которую Федра чувствовала в нем сегодня вечером. Его искренность поразила ее. В Эллиоте всегда чувствовался инстинкт собственника, но обычно он справлялся с этим демоном.
Он развел ее ноги и, опустившись между ними на колени, принялся поглаживать ее кончиками пальцев. Эти легкие, почти невесомые прикосновения возбуждали в ней сладкий трепет. Федра закрыла глаза, потрясенная тем, как сильно он действует на нее, даже едва касаясь.
На смену пальцам пришли губы, осыпавшие легкими поцелуями внутреннюю сторону ее бедер. Эллиот согнул ее ноги в коленях, чтобы облегчить себе доступ. Он обращался с ее ногами как с чем-то прекрасным и обожаемым.
Все ее существо откликалось на эти изысканные ласки, особенно пульсировавшая жаркая пустота внутри. Когда его рука накрыла ее лоно, Федра не сдержала стон.
– Надеюсь, ты не собираешься останавливать меня, – произнес он, приподняв голову.
Федра поняла, что он имеет в виду. Она слышала о таких вещах. Наверное, она могла бы остановить его, но не хотела. Его ласки подготовили ее к вторжению его языка, но не подготовили к ощущениям, последовавшим за этим. Она стонала и металась в поисках облегчения и вскрикнула, когда оно наступило.
Открыв затуманенные глаза, она увидела, что он стоит рядом с кроватью. Он положил ее бедра себе на талию и вошел в нее, такой твердый и горячий, что ей хотелось плакать от благодарности. Напряженное выражение его лица обещало, что настоящий ураган еще впереди.
– Скажи, что принадлежишь мне сегодня ночью, Федра.
Она чуть было не согласилась. Почему бы и нет? Это всего лишь причуда охваченного страстью любовника. Утром он и не вспомнит об этом.
Однако его тон и огонь в глазах свидетельствовали о том, что он более чем серьезен. Его ласки были нацелены на неё большее, чем обладание ее телом.
Эллиот понял, что не дождется ответа, но не стал настаивать. Так или иначе, но он заявил на нее права и вряд ли она сможет утверждать, что ничего не случилось.
Федра читала при свете канделябра, горевшего на прикроватном столике. Время от времени она поднимала глаза от книги, чтобы полюбоваться мужчиной, которого ждала в его постели. Эллиот сидел за массивным письменным столом, который по его просьбе хозяин гостиницы велел принести в их элегантную спальню.
Казалось, он совсем забыл о ней, углубившись в документы, лежавшие перед ним на полированной поверхности стола, и делая пространные записи в своих дневниках.
Они пробыли в Портиси неделю. Днем Эллиот отправлялся в Помпеи, а Федра вела праздный образ жизни. Посещение раскопок оживило в нем историка. У него сложились дружеские отношения с Николо д'Апудзо, и пару раз тот обедал с ними. Остальные вечера они проводили как сегодня: Федра читала, а Эллиот что-то писал.
Складывалось впечатление, будто он не торопится вернуться в Неаполь. Федра полагала, что это связано с его исследованиями, которые, видимо, продвигались весьма успешно. Ее не смущало, что ее собственное времяпрепровождение лишено серьезной цели. Однако она не могла не отдавать себе отчета в том, что, хотя ей удавалось заполнить свой досуг, все ее занятия были не чем иным, как способом скоротать ожидание.
Его лицо с правильными чертами казалось совершенным, но это не умаляло его мужественности. Эллиот был прямой противоположностью изнеженным романтическим красавцам, пользовавшимся успехом в лондонском обществе. В выражении его лица непостижимым образом сочетались твердость, сосредоточенность и страстность. В темных глазах отражались глубины, говорившие об интенсивной деятельности ума, куда Федре не было доступа.
Как всегда за работой, он выглядел чуточку небрежно – с распахнутым воротом рубашки и взъерошенными волосами. По привычке он запускал пальцы в волосы и отбрасывал их назад, однако непокорная прядь снова падала на лоб, провоцируя очередной нетерпеливый жест.
В первую ночь в Портиси Федра, проснувшись, увидела Эллиота, который сидел за умывальником. Он отодвинул в сторону кувшин с водой, чтобы освободить место для чернильницы и бумаг. Федра сразу поняла, что он погрузился в собственный мир и ее вмешательство нежелательно.
Ей оставалось лишь ждать, как сейчас, пока он оторвется от своих бумаг и присоединится к ней. Ожидание могло затянуться до рассвета.
Впрочем, она ждала и других вещей со смесью страха и нетерпения. Больше всего она ждала, когда один из них произнесет слова, которые вернут их назад, в Неаполь. Работа над книгой была для Эллиота достаточной причиной, чтобы откладывать объяснение. Когда писателя захватывает поток вдохновения, глупо ставить на его пути плотину.
А вот у нее нет никаких причин задерживаться здесь. Не считая, конечно, Эллиота. Она так привыкла к его обществу и наслаждению, которое получала от их близости, что готова была ждать сколько угодно. Все это слишком напоминало супружескую жизнь, которую Федра отвергала. Но тепло его тела и сила объятий заставляли ее забывать обо всем, когда ожидание кончалось.
Вот и сейчас она забыла обо всех страхах и опасениях, увидев, что Эллиот встрепенулся. Она научилась распознавать признаки, свидетельствовавшие о том, что он возвращается в этот мир. Он слегка расслабился и откинулся в кресле, щекоча оперением пера подбородок. Сделав последнюю запись, он отложил перо и повернулся к ней. Непокорная прядь упала ему на лоб.
– Ты проснулась.
Он поднялся и подошел к кровати. Федра проснулась час назад.
– Не надо прерываться из-за меня.
– Я уже закончил.
– Хорошо пишется?
– На удивление. Я собирался делать просто заметки, но никак не думал, что напишу две главы.
– Очевидно, тебя вдохновляет близость к истории, которую ощущаешь здесь.
– Близость к истории не может соперничать с близостью желанной женщины. Я даже начал сомневаться, что когда-нибудь закончу эту книгу. Но оказывается, это можно успешно сочетать.
Последнее замечание не показалось Федре слишком лестным.
– Удовлетворенное желание притупляет страсть. Видимо, мне следовало заставить тебя приложить больше усилий, чтобы добиться меня.
