— Знаешь, ты — очень плохой любовник! Дюмэн особенно рекомендует быть в хороших отношениях с мужем своей любовницы. Ты еще поблагодаришь меня за это когда-нибудь, дурачок!
И они больше не подымали разговора по этому поводу.
Жермена не говорила также Андре о том, когда она собиралась уехать в Буамартен, но Андре часто думал о часе разлуки. По мере того как приближалось лето, он вспоминал о нем все чаще. Что станется с ним, вдали от Жермены? Будет ли она страдать от его отсутствия? Жермена не делала на это ни малейшего намека. Оставалась всего лишь неделя до того времени, когда, по словам г-жи Моваль, Нанселли должны были уезжать. Андре решился спросить об этом молодую женщину. В тот день она по обыкновению радостно и жгуче предавалась наслаждению. При первых же словах Андре она перебила его:
— Ну да, мы уезжаем в будущий четверг, и на этой неделе мне даже будет некогда приходить сюда из-за приготовлений к отъезду…
Андре стоял перед ней, сумрачный и готовый расплакаться.
— Ну не строй такого лица! Л вернусь в октябре.
Андре вздохнул:
— В октябре, но до тех пор?
— До тех пор, Андре… но ведь нужно же тебе готовиться к экзамену. Да, впрочем, устроимся как-нибудь.
Она казалась до того равнодушной и спокойной, что у Андре получилось впечатление, будто она не любит его больше. Он сказал ей об этом. Она пожала своими прекрасными обнаженными плечами.
— Какой ты глупый, Андре! К чему вносить печаль и заботы в нашу любовь? Я знала, что мы расчувствуемся при разлуке, поэтому я хотела уехать, не предупреждая тебя. Послушай, во вторник я — свободна; приглашаю тебя позавтракать со мной в Сен-Клу по-товарищески. Мы поедем на пароходе; я буду ждать тебя в одиннадцать часов на Пон-Руайальской пристани. Мой муж отправится на целый день в Жювизи с господином дю Вердоном, чтобы присутствовать на состязании в пистолетной стрельбе. Это новая его прихоть. Значит, решено. Я ожидаю тебя, мой возлюбленный.
Он схватил ее в свои объятья. Она крепко прижалась к нему, и он запечатлел свой поцелуй на устах, искаженных рыданием.
В «Голубом Циферблате», где они расположились, чтобы позавтракать, было мало народу. Когда им начали уже подавать, Андре сделал движение досады и сказал вполголоса молодой женщине:
— Жермена, вон господин Дюмэн.
Действительно, романист выбирал столик на некотором расстоянии от них. Жермена, казалось, не была ни огорчена, ни смущена этой встречей.
— Да, и мне даже кажется, что он с мадемуазель Ванов, торгующей редкостями. То, что я ему о ней рассказала, заинтересовало его, и теперь они стали лучшими друзьями. Он любит особенности парижской жизни, а мадемуазель Ванов — странный человек. Он не заметил нас. Впрочем, Дюмэн скромен. Да и к тому же я предупредила господина де Нанселля, что буду завтракать с тобой. Ты ему, между прочим, очень нравишься. Вы видите, юный Андре, что я была права, желая, чтобы вы были в хороших отношениях с моим мужем, а, может быть, когда-нибудь вы убедитесь, что я еще более права, чем вы думаете.
Веселая и загадочная, г-жа де Нанселль посмотрела на Андре Моваля с нежным лукавством.
Послеобеденное время они провели в парке. Весь покрытый холмами, он благородно раскинулся со своими водопадом и бассейнами. Андре смотрел на прекрасную зеленую листву, глядевшуюся в них своей тяжелой тенью. Ему хотелось бы, чтобы она была золотого цвета и указывала как на осень, так и на возвращение Жермены. В одном безлюдном месте они уселись на скамейку возле подножия статуи. Андре взял молодую женщину за руку и поцеловал ее в губы. Она тихонько оттолкнула его и, так как он настаивал, засмеялась:
— Ты не можешь провести со мной одного дня, не думая о глупостях, Андре?
Он отрицательно мотнул головой. Она снисходительно погладила его по волосам. Она гордилась притягательной силой своего тела и желанием, которое оно внушало. Она вздохнула:
— Послезавтра я буду в Буамартене.
И прибавила:
— Как жаль, нам было так хорошо. Ты будешь думать обо мне, Андре?
На пароходе, увозившем их в Париж, мысль об отъезде Жермены терзала Андре. Он замечтался. Перед ним уже был не скромный пароходик, слабый винт которого ударял по воде. Он преображался в огромный пароход. Берега реки исчезли. Лиман уходил в море. Они оба, стоя на носу большого судна, дышали ветром открытого моря. Они были свободны…
На мостках они расстались. Сходили люди. Жермена и Андре дали им удалиться, затем они обнялись на берегу. Он посмотрел, как она подымалась по мощенному спуску, ведущему к набережной. Прежде чем исчезнуть, она послала ему рукой последнее прости. Он смотрел на нее сквозь слезы. Старый баркас стонал на своей цепи, которая была прикреплена к камню большим кольцом. Андре долго ударял о него железным концом своей трости, затем он злобно и нервно сломал ее, бросил оба обломка в воду и печально вернулся домой.
Между Жерменой и Андре было условлено, что он будет писать ей одни лишь общепринятые письма, так как почта в Буамартене подавалась г-ну де Нанселлю. Эта невозможность выразить свои чувства сделала первые дни его разлуки с Жерменой еще более жестокими. Он не знал, как убить свое время. Он ходил блуждать по бульвару Бертье. Окна комнаты, которую он больше не нанимал, были открыты. Он долго смотрел на них. На следующий день он пошел на улицу Кассини. Там была надпись, указывавшая на то, что мастерская Антуана де Берсена отдавалась в наем. Где мог быть художник? В Риме, во Флоренции?
Вдруг ему пришла мысль, что путешествие излечило бы его от тоски, переживаемой им. Его родные, наверное, не откажут ему в позволении проехаться по Италии. В этом году опять нельзя было провести каникулы в Варанжевилле. Г-жа де Сарни, хворавшая по-прежнему, собиралась ехать на воды, а оттуда в Швейцарию. Но для того чтобы г-н Моваль исполнил желание сына, нужно было, чтобы Андре сдал свой экзамен, в противном случае г-н Моваль заставит его остаться в Париже для того, чтобы он мог исправить свою неудачу в ноябрьскую сессию. А Андре чувствовал, что у него весьма сомнительные шансы на успех. Тем не менее он до самого дня испытания усидчиво прозанимался.
Он провалился.
Это событие причинило ему лишь небольшое горе. Г-жа Моваль, узнав об этом, не выразила удивления. Казалось, что она ожидала подобного разочарования. Андре снова спрашивал себя, не догадывается ли его мать, чему он обязан этой неудачей. Порой, когда он бывал рассеян или озабочен, она смотрела на него с тревожной нежностью. Что до г-на Моваля, то он не сделал Андре никакого упрека. Он даже посоветовал ему отдохнуть хорошенько с месяц, раньше чем снова взяться за работу. Он не мог допустить, чтобы «его сын» провалился по недостатку подготовки, и предпочитал приписывать его неуспех несправедливости экзаменаторов. То же самое он дал понять г-же Жадон, когда та пришла утешать его в подобной «незадаче». Г-жа де Мирамбо была того же мнения, а г-жа Жамбер, имевшая связи в университетском мире, обещала замолвить словечко за молодого человека к осенней сессии.
