– Что ты задумал? – встрепенулась Анджелина. – Я же вижу: у тебя что-то на уме.
– Думаю поведать о работах, которые потребуются, чтобы привести дом в приличное состояние.
Анджелина уставилась на него.
– Ты это серьезно?
Ему явно удалось поразить ее.
Колин снял шляпу и положил рядом с собой на сиденье.
– Такая идея вдруг пришла мне в голову. – «По крайней мере это будет порядочно по отношению к тебе».
– У Фарадея столько сомнений, что он вернется сюда и в третий раз, – предположила Анджелина. – Мне почему-то кажется, что это результат твоих усилий.
– Он, должно быть, очень заинтересован в приобретении имения, иначе не стал бы привозить сюда жену, – возразил Колин. – Откровенно говоря, я пытаюсь придумать способ воспрепятствовать этому.
– Ты знаешь, что я поддерживаю твои притязания на поместье, но строить козни все-таки не надо.
– Даже если это означает, что я лишусь Сомеролла, а чужие люди будут топтать землю, в которой покоится моя мать?
– Я понимаю, что ты чувствуешь, – примирительно сказала она. – Но тебе самому будет плохо от этого поступка.
«Ты даже не представляешь, чем я готов поступиться, лишь бы оставить за собой Сомеролл».
– Дом и в самом деле нуждается в ремонте. В масштабных работах, ты же знаешь.
Она положила руку в перчатке поверх его ладони.
– Колин, ты меня удивляешь. Самое лучшее быть честным.
Он прищурился.
– Хочешь сказать, что сама никогда не шла на уловки, чтобы добиться желаемого?
– Только не за счет других.
Его кинуло в жар. Колин вдруг разозлился на нее. Ей ведь известно, что он распутник. Тогда почему она ведет себя настолько глупо, что доверяет ему?
– А ты попробуй все же представить, что вынуждена идти на уловки в ущерб кому-то – например, своей сестре.
Она вспыхнула.
– Как ты можешь говорить такое? Ты прекрасно знаешь, как я переживаю за свою сестру.
– Значит, для нас с тобой существуют разные правила.
– Останови карету немедленно!
– Анджелина, прости…
– Отвези меня назад в Дирфилд!
Он все испортил!
– Анджелина, успокойся.
– Даже не собираюсь. Как ты можешь быть таким жестоким?
«Тебе даже в голову не может прийти, насколько жестоко я собираюсь поступить».
– Тебе отлично известно, что я переживаю из-за Пенни.
Он поймал ее руку.
– Послушай. Это вырвалось само собой. Это дурно с моей стороны. Единственное, что мне остается, – извиниться.
– Просто ты боишься потерять Сомеролл. – Она заметно успокоилась. – Это действительно может свести с ума.
Анджелина сняла шляпку и, положив голову ему на плечо, прерывисто вздохнула:
– Я понимаю. Мне следовало проявлять больше такта.
– Пожалуйста, прости меня. – Он чувствовал себя отвратительно из-за собственного бесчестного поведения. Его так и подмывало в этом признаться, но тогда он причинит боль ей и разрушит дружбу между их семьями.
– Понятно, что Сомеролл много значит для тебя.
«Я эгоистичный ублюдок, но, клянусь, восполню это с лихвой, чтобы ты ни о чем не пожалела».
– Нет ничего плохого в том, что ты хочешь оставить дом за собой и сохранить могилу матери. Тем более что ремонт действительно требуется большой – на стенах разводы от сырости, ковры нужно заменить, мебель вышла из моды. Не надо преувеличивать недостатки, но и расхваливать достоинства тоже ни к чему.
Он стиснул зубы. «Я не заслуживаю тебя».
– Кажется, мы спорим из-за пустяков. Мистер и миссис Фарадей не появятся скорее всего.
Пока они ехали, Анджелина с удивлением обнаружила, что тоже будет рада, если Колин окажется прав в отношении Фарадеев. У нее по-прежнему оставались сомнения насчет их фиктивной помолвки. Ей хотелось схватиться за его предложение как за соломинку, потому что для нее это был шанс исправить сложившуюся ситуацию. Но главное – это стало бы подарком ее очаровательной сестренке, ради которой она готова на любые хитрости. А чтобы устроить Пенни выход в свет следующей весной в Лондоне, даже вышла бы замуж. Однако это было бы нечестно по отношению к Колину. Ни один из ее побудительных мотивов не включал его, что было неблагородно само по себе.
Раскат грома обрушился на землю. Колин держал зонт, пока они мчались к двери. Было сыро и промозгло, и Анджелина порадовалась, что на ней теплая накидка. Он отпер дверь и пропустил ее внутрь. Они скинули с себя верхнюю промокшую одежду и оставили перчатки на мраморном столике в холле.
– Пойду отнесу корзинку с едой в столовую, – сказал Колин.
– Да, спасибо.
Зеркало в золотой оправе в приемной, мраморные полы и перила сияли чистотой. Анджелина подумала, что допустила ошибку, приказав Агнес все вымыть и натереть до блеска.
Она сняла шляпку, и чувство вины покинуло свое место в ее израненной груди. Было глупо спорить с Колином по поводу Сомеролла, когда сама мысль о том, что он может потерять поместье, казалась ей ненавистной. Это единственное, что осталось у него в память о матери, помимо, конечно, кресла-качалки и детской колыбельки.
Широким шагом Колин пересек холл.
– Нам лучше расположиться в гостиной. Чувствую, что ждать придется долго.
– Насколько долго? – поинтересовалась Анджелина, пока они поднимались по лестнице.
– Прошлый раз он опоздал на час, но у него была уважительная причина.
Только они собрались устроиться в гостиной, как снизу донесся стук в дверь.
Они переглянулись.
– Визитеры пожаловали вовремя. Думаешь, это идея миссис Фарадей – проявить пунктуальность?
– Возможно, – усмехнулся Колин.
– Поздороваемся с ними?
– Разумеется. Заодно займемся физическими упражнениями – хождением вверх и вниз по лестнице. – Он наклонился к ней. – Спасибо, что поехала со мной, и еще раз прости за несдержанность.
– А ты прости меня, – прошептала Анджелина.
Она больше не могла лгать себе. Ее тянуло к Колину. И чем дальше, тем чувство к нему становилось сильнее. Анджелина понимала, что он заслуживает жену с безупречной репутацией, и от этого ей становилось тревожно. Одно дело, если речь идет о браке по расчету, и совсем другое – когда сюда примешиваются нежные чувства. Она оказалась на распутье и не знала, как поступить. Но теперь ей нужно думать о чувствах Колина, а не о своих.
Хотя этот визит Фарадея не был первым, Анджелина представляла, насколько нелегко Колину наблюдать, как чужие люди расхаживают по его дому. Вернее, по дому его отца. Однако он переносил это стойко. Она бы так не смогла.
