Кэтрин приводила себя в порядок, бормоча, что не стоит нервничать понапрасну. Никаких видимых причин для беспокойства не было: она не сделала ничего, чем могла бы вызвать неудовольствие Джерарда, и ночевал он дома, в одной с ней постели. Она не собиралась ничего у него выпытывать, а лишь сочувственно выслушать. Но как подвигнуть его на то, чтобы он поделился с ней своими переживаниями? Она догадывалась, в чем причина его расстройства. Возможно, ей следует признаться ему в том, что и до нее дошли слухи. Впрочем, здесь, в Бате, люди в основном повторяли то, что еще до их с Джерардом отъезда из столицы печаталось в лондонских газетах, и ничего нового в этих неприятных для него сплетнях не было. Кэтрин нервозно теребила край рукава халата. Может, ей вообще ничего не стоит упоминать об услышанном, а лишь сказать ему, как ей понравилось на балу, и выразить надежду, что и он получил удовольствие от этого вечера? Если Джерард пожелает что-то ей сказать, он сделает это и без приглашения. Сделав глубокий вдох для храбрости, она вновь вошла в спальню.
Джерард сбросил одеяло, но по-прежнему лежал в кровати, закинув руки за голову и согнув одну ногу в колене. У Кэтрин перехватило дыхание. Он спал голым, как только что родившийся младенец, и она, конечно, знала об этой его привычке, но сейчас впервые ей представилась возможность рассмотреть его при дневном свете. Он был великолепен — от макушки до пяток. В нем все было прекрасно — и взъерошенные кудри, и широкая, припорошенная темными волосками грудь, и узкие бедра, и плоский живот, и длинные мощные ноги, и руки, и крупные ступни. Как же ей повезло, что ей достался в мужья такой совершенный образец мужественности! И этот совершенный образец мужественности лежал сейчас в ее постели и смотрел на нее со знакомым блеском в глазах.
— Тебе нравится меня разглядывать, верно?
Кэтрин вздрогнула, очнувшись. Она чувствовала себя словно преступница, которую застали с поличным.
— Я не хотела…
— Нет, хотела, и это хорошо. — Джерард схватил ее за руку и потянул на себя, принудив присесть рядом с ним на край кровати. — Это хорошо, что тебе нравится разглядывать — конечно, не других мужчин, а меня одного. Мне греет душу то, что я тебе нравлюсь как мужчина.
Во рту у нее пересохло, и Кэтрин чувствовала, как между ногами стало тепло и влажно. Она с трудом осмелилась поднять на него глаза. Из всех мужчин на свете ей нравился только он, Джерард, и на него она готова была смотреть сколько угодно — в одежде или без нее. Но он смущал ее тем, что без стеснения валялся голым в постели, да еще и признавался в том, что ему нравится, когда она его разглядывает. Отчего-то ей захотелось его поддеть.
— Я видела голым только тебя, — сказала она. — Другие мужчины выглядят так же?
— И вполовину не так хорошо, как я, — презрительно усмехнувшись, заявил Джерард. — Ты хоть понимаешь, как тебе повезло, что ты меня отхватила?
— Я никогда этого не отрицала. — Кэтрин скосила взгляд на ту его часть тела, что наливалась и твердела, пока она на него смотрела.
Джерард заметил, в каком направлении она смотрит.
— И особенно я нравлюсь тебе здесь? — Он провел рукой по своему мужскому достоинству.
Кейт покраснела и отвела взгляд.
— Да. Эта часть мне тоже нравится.
Джерард тихо хохотнул.
— Просто нравится, и все?
Она еще раз украдкой посмотрела туда. Даже зажатый в его широкой ладони, он казался непомерно большим. Она вспомнила свои ощущения, когда он был в ней, и слегка поежилась.
— Не просто нравится, — с трудом выдавила она. — Очень нравится.
Джерард убрал свою руку.
— Тогда потрогай меня.
Кэтрин посмотрела на него расширенными от потрясения глазами. Он, похоже, не шутил. Кейт боязливо протянула руку и нежно прикоснулась к нему.
— Смелее, — сказал он. Голос его сделался чуть хрипловатым, гортанным. Она вздрогнула, но, легко касаясь, провела ладонью по всей его длине. — Жестче, — пробормотал Джерард.
Поколебавшись, она, крепко сжав его в руке, провела по всей длине. Джерард резко втянул воздух и запрокинул голову.
— Еще, — пробормотал он, когда она остановилась. — Сделай это снова, Кейт.
И она сделала, как он просил. С каждым разом движения ее становились все более уверенными. Он был атласно-гладким, невероятно горячим и пульсировал под ее ладонью.
— Как ты называешь… его? — спросила она.
— Сотней разных имен, — сказал он. Дышал он сейчас глубоко и сбивчиво.
— Как, например? — Она легко провела большим пальцем по набухшей головке, и он дернулся всем телом.
— А как ты его называешь?
Она задумалась.
— Не знаю. Мужской орган.
Он засмеялся.
— Как чопорно! Шило. Инструмент. Курок. Если ты будешь продолжать его гладить, ты можешь называть его, как тебе нравится.
Джерард стремительно поднялся, схватил ее поперек талии и опрокинул на спину. Кейт, затаив дыхание, смотрела в его сведенное напряжением лицо.
— Он похож на дикого зверя, — прошептал Джерард, склонившись над ней. Целуя ее в губы, он распахнул ее халат. — Неукротимого, необузданного и страшно голодного. — Рука его была у нее между ног, и пальцы его ласкали влажные складки, укрытые светлыми завитками. — Если вы будете его дразнить, мадам, он может вас сожрать с потрохами… Хотя я вижу, что вы и сами не прочь стать его добычей. — Он неглубоко вошел в нее.
Кейт прогнулась ему навстречу. Она действительно ничего не имела против того, чтобы отдать себя этому голодному зверю.
— А как ты называешь это? — смущенно спросила она. — Ту часть меня, которую ты хочешь… съесть?
— Это? — Джерард приостановил натиск, чтобы вновь прикоснуться к ней там. Большой палец его легко скользил по крохотному бугорку, заставив ее вздрогнуть всем телом. — Французы называют ее кошечкой, а грубые англичане называют ее расщелиной, но я… — Он сделал замах бедрами и вошел в нее глубоко. — Я называю ее раем.
— Кощунство, — выдавила она из себя.
— Благая весть, — прохрипел он. Он снова толкнул себя в нее. Кейт чувствовала, как под веками зажмуренных глаз собираются слезы, как все в ней сжимается и трепещет под напором его необузданного желания. Он никогда прежде не брал ее вот так, словно никак не мог насытится ею, словно ему все было мало.
Это не любовь. Кейт знала об этом. Но это превосходило самые смелые ее надежды, и в этот конкретный момент она легко могла поверить в то, что это — достойная замена любви.
Она извивалась под ним, обхватив ногами его бедра. Джерард трудился над ней в поте лица, закинув ее руки над головой, удерживая запястья одной рукой, освободив другую руку, чтобы обхватить ее за плечи для лучшего упора. Его голубые глаза метали молнии из-под полуопущенных век. Кожа его там, где их тела соприкасались, была скользкой и горячей. Он был как ураган, как наводнение, ломающее дамбу, выстроенную ею вокруг своего сердца. Если он никогда по-настоящему не полюбит ее в ответ, если эта его отчаянная потребность в обладании ее телом — все, на что она может рассчитывать, она все равно отдаст себя ему без остатка. Тело ее, сведенное напряжением, выгнулось ему навстречу и наконец вспыхнуло, сгорая в огне оргазма.
