Йен потянул Шилес на себя и положил ее голову себе на грудь. Вдохнув запах ее волос, он приготовился задремать.
— Я встретила английскую леди, на которой ты собирался жениться.
Йен сразу очнулся.
— Кого?
— Филиппу, — тихо сказала она. — Ты очень точно описал ее тогда.
— Не помню, что я говорил про нее.
«С чего это она заговорила о Филиппе?»
Едва слышно Шилес спросила:
— Ты все еще жалеешь, что тебе не дали жениться на ней?
— Шил, мне никто не нужен в жены, кроме тебя.
После того, что только что случилось с ними, как она может заговаривать об этом? Иногда, женщин невозможно понять вообще.
— Я уже говорил тебе, что не может быть никакой другой, — сказал он. — Но прошлое я изменить не в силах.
В этом и заключалась проблема. Из-за того что было них в прошлом, ей требовались дополнительные заверения в любви.
Йен перевернул ее на спину и наклонился над ней.
— У тебя нет повода ревновать меня к Филиппе. — Он заглянул ей в глаза. — Тем более что ты намного красивее ее.
— Ах, вот теперь я понимаю, что ты лжешь.
Шилес скорчила гримасу.
— Ты не понимаешь, насколько ты красива.
С этими роскошными волосами, разметавшимися по подушнее, и щеками, порозовевшими после занятия любовью, от нее было невозможно отвести глаз.
Шилес резко втянула в себя воздух, когда Йен нагнулся и поиграл языком ее соском, который напрягся и приподнялся, словно только и ждал этой ласки. Йен прижался к ней бедрами, чтобы она полностью оценила, насколько возбуждающе действует на него.
— Женитьба на Филиппе стала бы страшной ошибкой.
Шилес облизнула губы и спросила дрожащим голосом:
— Почему?
— Потому что именно ты — женщина, которая создана для меня. — Перекатившись на нее, Йен коленями раздвинул ей ноги. — А если ты сомневаешься, придется еще раз доказать тебе это.
Йен подмигнул Шилес и наступил ей на ногу под столом, доедая свою порцию овсянки. Он понимал, что в глазах других постояльцев, которые, прежде чем отправиться по своим делам, тоже завтракали или сидели за кружкой эля, он выглядит как помешавшийся от любви. Помимо воли широкая улыбка не сходила с его лица.
— От тебя сегодня глаз не отвести.
Он убрал прядку волос у нее со лба. Ему все время хотелось касаться ее, чувствовать, что она рядом, хотя он видел, как это смущало ее.
— Давай разыщем остальных и сразу же уедем из Стерлинга, — предложила Шилес.
У него возникла другая идея — отправиться наверх и провести пару часов в постели, когда в таверну вошел какой-то мужчина и пристально оглядел сидевших здесь. Дьявол, у него была такая же окладистая черная борода, как у Дугласа! Мужчина высмотрел Йена и через всю таверну широким шагом направился к нему. Проклятье!
— Получи свадебный подарок от Дугласа.
Его слова больше походили на угрозу, чем на поздравление.
Йен принял свиток и взломал печать. Это была грамота на владение замком Нок и прилегающими землями, подписанная королевой в качестве регентши.
— Передай мою признательность Дугласу, — сказал Йен, скатывая свиток и пряча его под рубашку. — Ты не знаешь, это единственная грамота?
У шотландских королей имелась отвратительная привычка передавать право владения на одну и ту же собственность сразу нескольким кланам, подливая, таким образом, масло в огонь уже тлевших конфликтов.
Не отвечая на вопрос, мужчина уселся рядом с ним на скамью.
— Дональд Чужой Макдональд из Лохалша снова поднял голову.
Дональд Чужой руководил последним восстанием против королевской власти. Как его отец и кузен до него, он стремился возродить былое величие Макдональдов, когда их вождь был Повелителем островов. После того как восстание его отца было подавлено, король забрал Макдональда к себе, и он рос в Южной Шотландии, на равнине. Потому горцы стали звать его Дональд Чужой.
— Времена повелителей островов давно прошли, — сказал посланец Дугласа. — Принятие стороны бунтовщиков ни тебе, ни Макдональдам Слита не принесет ничего, кроме беды.
Йен думал точно так же, но не собирался делиться своими мыслями с первым встречным. Прошло двадцать лет с тех пор, как Повелителя островов силой заставили подчиниться власти короля Шотландии. С этого момента клан Макдональдов разбился на несколько ветвей с собственными вождями, и дороги назад теперь не было. Бывшие вассалы Макдональдов, среди которых значились Маклауды, Камероны и Маклейны, уже привыкли к своей независимости.
— Я слышал, Дональд Чужой выбил королевский гарнизон из замка Уркухарт и занял его, — сказал Йен.
— Мерзавцы! — подхватил тот. — Накинулись на нас, после того как мы понесли жуткие потери от англичан.
— У меня молодая жена, поэтому сегодня меня мало волнуют дела мятежников.
Йен обнял Шилес за талию. Неужели этот мужик никогда не уйдет?
— Мы занимаемся тем, что сеем рознь в рядах противника, — сказал человек Дугласа.
И был прав, хотя ему потребовался бы длинный список, вроде того, что вела Шилес с перечислением баранов коров, чтобы отслеживать возникающие союзы между дворянами. Маклауды Харриса и Данвегана были давними соперниками Макдональдов Слита и поддерживали бунтовщиков. Лахлан Каттанах Маклейн, известный еще как Маклейн Лохматый, тоже был на стороне восставших. А у Йена, какое-то время просидевшего в застенках у Лохматого, имелся личный счет к нему.
— Если Дуглас будет уверен, что твой кузен поддержит королевскую власть, — продолжал посланец, — он охотно окажет помощь Коннору, когда тот вознамерится отобрать у дяди место вождя клана.
— Вне всякого сомнения, я дам Коннору самый лучший совет по этой части, — пообещал Иен.
Когда человек наконец ушел, Йен с облечением вздохнул.
— Мне кажется, став вождем, Коннор получит немыслимое количество забот.
— Это верно, — согласилась Шилес. — Но чем быстрее он им станет, тем лучше.
— Моя жена — мудрая женщина. — Йен приподнял ей подбородок. — Что ты скажешь на то, чтобы вернуться в комнату?
Ах, ее глаза были такими зелеными! И главное, в них он видел то, что хотел видеть.
Йен начал подниматься из-за стола, но тяжелая рука легла на его плечо. Ну, кто теперь? Сбросил руку движением плеча и обернулся. Перед ним стоял человек с торчавшими в разные стороны волосами, от которого разило так, словно он очень долго скитался по лесам.
— Я видел, как ты разговаривал с одним из Дугласов, — заговорил подошедший.
Голос у него был такой басовитый, что, казалось, скамейка заходила ходуном от этих звуков.
