– Да, миледи жена, вам суждено было стать моей именно таким образом, – хладнокровно подтвердил он Маризе. – Так я решил. И у меня были основания. Первое: вы должны были зачать ребенка от меня, – продолжал он объяснять резко и сухо.
– Ребенка?
– Да, моего наследника. Надеюсь, мальчика.
– Но зачем было так поступать со мной?
– Бог мой, дадите вы мне договорить?
– Да, – тихо выговорила Мариза, еще на что-то надеясь.
– Итак, я воспользовался той частью вашего тела, которая мне нужна была для моих целей, – четко сформулировал он. – Ваши нежненькие ласкающие ручки мне были ни к чему.
Кровь бросилась в лицо Маризы; от запаха еды ее. затошнило.
– Когда я скакал в постели, оседлав тебя, я думал о женщине, которую люблю, – продолжал Кэм, – я воображал, что ее руки обвиваются вокруг моей шеи.
Он говорил искренне, но Мариза не знала, что этой женщиной была она сама.
Он закончил:
– Я не могу иметь эту женщину, но никакая другая мне не нужна.
Унижение жгло душу Маризы, как огонь. Она – проклятая влюбленная дура, а муж ее любит другую женщину.
– И вы любили эту женщину, когда женились на мне?
– Я, как верноподданный, исполнил желание Его Величества короля. Женитьба принесла мне более того, на что я мог надеяться. «Она принесла мне любовь…» – подумал Кэм.
– В равной мере и мне, – невыразительно сказала Мариза. – Извините меня, мне что-то не хочется есть…
Она спокойно направилась к двери, но едва только вышла, глаза наполнились слезами.
Кэму тоже кусок в рот не шел. Он сидел за столом, опустив голову, и думал, что по своей воле оттолкнул женщину, которую хотел бы всю жизнь иметь рядом с собой как самое близкое на свете существо. Он бросил взгляд на дверь. Окликнуть ее? Кинуться за ней? Нет, уже поздно… Непоправимо…
Он тяжело встал, удерживая рвущийся из горла крик, и в порыве гнева толкнул стол и опрокинул его, еда и тарелки разлетелись по каменному полу, вино разлилось багровым пятном.
Мариза бежала к конюшне. Слезы застилали ей глаза, гнев и боль метались в душе.
Ромул и Рэм приветственно заржали, увидев Маризу. Отвязав Рэма, она вывела его из каменного стойла, вынесла лежавшее на полу конюшни седло, оседлала своего белого красавца. Встав на деревянную бочку, она вскочила в седло и сразу дала коню стремена. Ни одной лишней минуты она не хотела оставаться здесь, и еще сильнее не хотела, чтобы Кэм сопровождал ее.
Кэм услышал звонкое ржание одного из жеребцов. Открыв дверь, он увидел, как Мариза поскакала на Рэме в лес.
Он понимал ее гнев. Она могла бы схватить его кинжал и ранить его – нрав у нее горячий, а он нанес ей глубокую обиду. Но нанося эту обиду, он спасал от боли и обиды самого себя. Его израненная душа не вынесла бы пронзительного испуганного крика любимой женщины, увидевшей его уродство.
Да, но он нанес ей тяжелый удар. Ее зеленые глаза, так прямо и искренне глядевшие на него, помутились от боли. Если он оседлает Ромула, он еще догонит ее. И привезет назад. Но зачем? Для чего?
Кэм закрыл дверь, решив, что для его жены будет лучше, если она залижет свои раны в одиночестве.
Он посмотрел на рассыпанную по полу еду, красную лужу вина, лежащий на боку стол, поднял ранец и сунул в него плед с кровати и мокрый носовой платочек. Помедлил на пороге, окинув взглядом комнату, где думал найти счастье, и оглушительно захлопнул за собой дверь. Никогда более он сюда не заглянет. Если бы он мог так же легко избавиться от воспоминаний…
Мариза лежала в теплой ванне. Когда она прискакала домой, слуги заметили ее растерзанный вид, воздержались от расспросов, – даже Чарити, увидев затравленный взгляд своей госпожи, ничего не спросила. Глянув на себя в зеркало, Мариза увидела, что она похожа на несчастного беспризорного мальчишку, и приказала согреть воды для ванны.
Теплая вода смыла следы прикосновений Кэмерона к телу Маризы, но воспоминания о том, что произошло между ними, саднили душу. Теплая вода успокоила боль в ляжках – результат скачки и первого любовного опыта.
Вода остыла; Мариза вылезла из ванны и вытерлась большим мягким полотенцем. Скользнув рукой по своему плоскому животу, Мариза подумала: начинает ли в нем расти ребенок Кэмерона? Мариза едва успела достать из сундука белое домашнее платье с кружевами и накинуть его на себя, как дверь ее комнаты раскрылась: на пороге стояла ее бабушка, вдовствующая графиня Дерран.
– Что случилось, Мариза? – строго спросила она. Мариза, посмотрев на бабушку невинным взглядом, нагнулась и взяла на руки черного котенка – Лайонхарт играл на полу с клубком пряжи. Мариза начала чесать ему за ушком – и он замурлыкал от удовольствия.
Но Барбара не отставала.
– С тобой что-то случилось, – настаивала она, – Кендолл сообщил мне, что ты проведешь ночь с графом в коттедже. Ты сама так решила, и я не беспокоилась за тебя. И вдруг я узнаю от Мод, кухонной девушки, что ты уже вернулась, что приехала верхом в костюме мальчика, вся встрепанная. В чем дело? Ведь еще только восемь часов вечера, а ты хотела провести там ночь.
– Я передумала, бабушка.
– Ты или он?
Мариза опустила котенка на пол и посмотрела на бабушку. Наверное, надо ей все рассказать. Мать в Ирландии, и Маризе некому довериться, кроме этой старой опытной женщины, которая любит ее.
Мариза села у ног бабушки и прижалась виском к ее коленям. Та нежно гладила каштановые локоны. Когда Мариза подняла голову, чтобы начать свою исповедь, старая графиня подумала, что точно такие же зеленые глаза были в молодости у нее самой.
– Расскажи мне! – попросила она мягко. Мариза заговорила тихим, но ясным голосом:
– Кэмерон послал мне записку, чтобы я приехала к нему. Он еще вчера ночью сказал, что позовет меня…
– А что случилось вчера ночью?
– Я ушла с приема и гуляла в саду. Сидела в летнем домике. Туда пришел Кэмерон и…
– А – а… – только и сказала старая женщина, – но каким выразительным тоном!
– Мы целовались.
– Ну что ж, неплохо для начала.
– Я тоже так думаю, – сказала Мариза и запнулась.
– Скажи мне, – помогла ей вопросом бабушка, – ты любишь его?
– Люблю, бабушка. Даже не думала, что так полюблю. Барбара улыбнулась внучке мудрой улыбкой.
– Это и проклятие, и благословение женщин из рода Фицджеральдов, – сказала она, – даже мои старые глаза ясно увидели, что ты любишь его.
– Я это поняла уже в церкви, давая брачные обеты.
– Брачные обеты для женщин нашей семьи – или все, или ничего.
Мариза молчала, ее зеленые глаза затуманились слезами, и старая графиня забеспокоилась:
– Он причинил тебе боль?
