Лорен замечала, как приветлива Патриция с мистером Брэдли. Стоило ему оказаться поблизости, как Пат становилась… не кокетливой, нет, но радостно-оживленной и одновременно… спокойной? Этого противоречия Лорен понять не могла. Патриция разговаривала с помощником викария весело, часто смеялась и при этом не оглядывалась поминутно на подругу с вопросительным выражением — правильно ли она выражает свои мысли, достаточно ли прямо держится… Напротив, девушка становилась уверенной в себе, не стеснялась признаться, что не слышала о книгах, про которые говорит мистер Брэдли, и не пыталась изображать из себя элегантную светскую даму.
— Удивительно, как она преображается при виде него, — бормотала Лорен, с тревогой перебирая в памяти подробности очередного чаепития в доме викария. — Она становится настоящей леди, именно такой, какой я ее пытаюсь сделать. А как только мы встречаемся с соседями, она сразу же превращается в ученицу, старательную, но не одаренную. Как же избежать этого раздвоения? Неужели все дело в помощнике викария? Эта любовь разобьет ей сердце…
Лорен предпочла бы обмануться в своих подозрениях, ведь сама Пат, хоть и отзывалась о мистере Брэдли с неизменной симпатией, ничего не говорила о своих чувствах к нему, а Лорен старалась не наводить подругу на размышления об этом неподходящем человеке.
Будь он сыном или племянником лорда, ради Пат Лорен взялась бы попытаться убедить ее отца, что это вполне подходящая партия, ведь мистер Брэдли умен, скромен и чистосердечен, но увы… Отсутствие денег, связей и явного стремления все это приобрести лишало его всякого шанса добиться расположения такого человека, как мистер Уайт.
— Если бы Пат только знала, как тяжело жить в бедности, она бы смирила свое сердце и внимала моим в высшей степени разумным речам. Будь я на месте Пат, я бы постаралась так или иначе добиться предложения руки и сердца от мистера Ричарда Теннанта. А любовь… что ж, я смогла бы полюбить своего мужа только за то, что он сделал бы меня счастливой. Но Пат такая глупышка… — Лорен грустно качала головой, разглядывая в зеркало свое усталое от дневных забот лицо. — Может быть, я все это придумала? Беспокойства последних трех месяцев сделали меня чересчур подозрительной, а на самом деле Патриция вовсе не влюблена в мистера Брэдли, а просто находит его приятным собеседником? Господи, пусть это будет именно так!
Неудивительно, что Лорен встретила мистера Уайта в дурном расположении духа. Забота о доме и воспитание взрослой уже девушки — непомерная тяжесть и для более зрелой и опытной особы, нежели мисс Эванс, еще только дожидавшаяся своего восемнадцатилетия.
«Подумать только! Два года назад я не могла и двух часов прозаниматься со своими маленькими племянницами, а теперь на моем попечении Пат, я должна следить за хозяйством и отдавать распоряжения прислуге, как будто я — мать Патриции! Это и забавно, и грустно…»
О да, за прошедшие два года Лорен Эванс очень повзрослела! Живи она в Бромли среди своих близких, она бы, вероятно, все еще оставалась такой же наивной девушкой, как Патриция Уайт или даже Уинифред!
Теперь брат и сестра нашли бы малышку Лорен очень изменившейся и сочли бы, что самостоятельность пошла ей на пользу. Джон Эванс непременно записал бы развившиеся таланты младшей сестры на свой счет — не откажи он ей в содержании, Лорен оставалась бы инфантильной особой, погруженной в заботы о том, как бы не пропустить очередной бал или катание на лодках. Но девушка не способна была испытывать благодарность своей семье за это преждевременное взросление.
На воскресную проповедь молодых леди сопровождал мистер Уайт. Леди Теннант и ее сыновья отсутствовали, возможно, ввиду хорошей погоды Теннанты и их соседи устроили первый за эту весну пикник. Патриция была рада познакомить викария и миссис Модри с отцом, и мистер Уайт держался в достаточной степени любезно. Лорен впервые видела его вне семейного круга, не считая их самой первой встречи у магазина Катлера, и сочла, что отца подруги можно не стыдиться. Его манеры не отличались утонченностью, но никому в голову не пришло бы ожидать их от него, а в остальном он держался, как человек светский, сдержанно-вежливый и не слишком разговорчивый.
Лорен и Пат уже надеялись, что первая встреча мистера Уайта с соседями прошла удачно, когда произошла сцена, неприятная для всех ее участников, но особенно для Патриции.
Мистер Уайт уже распрощался с новыми знакомыми и вместе с девушками собирался пройти к карете, когда к нему подошел с бумагой в руке мистер Брэдли. Они были представлены друг другу четверть часа назад, но потом помощник викария вернулся в церковь, и Пат не успела обменяться с ним любезностями, к затаенной радости своей подруги.
— Мистер Уайт, я рад, что вы еще здесь, — начал мистер Брэдли, и Уайтам и мисс Эванс пришлось остановиться. — У вдовы Джейкобс три дня назад сгорел дом, и силами прихода мы стараемся собрать средства на ремонт или, если удастся набрать деньги, на постройку нового. Она с тремя детьми вынуждена ночевать в каретном сарае. Надеюсь, вы присоединитесь к нашей маленькой общине и обозначите сумму, которую готовы дать, в подписном листе.
По мере того как мистер Брэдли говорил, удивленный взгляд мистера Уайта сменился неодобрительным.
— С какой стати я должен давать вам деньги, молодой человек? — резко спросил коммерсант.
Помощник викария растерянно взглянул на юных леди, словно обращаясь за поддержкой, но ни одна из них не осмелилась что-нибудь сказать.
— Как состоятельный прихожанин, я полагал, вы… — неловко попытался объясниться бедный молодой человек, но мистер Уайт его прервал:
— Я найду лучшее применение своим средствам, мистер… прошу прощения, забыл ваше имя. Мне незнакома вдова Джейкобс, и я не вижу причин ей помогать. Достаточно и того, что я выплачиваю своим рабочим премию на Рождество и беру на себя расходы на их похороны. Всего хорошего!
Развернувшись, мистер Уайт продолжил путь к карете, а мистер Брэдли остался стоять с подписным листом в вытянутой руке. По его лицу можно было подумать, что он вот-вот по-детски расплачется от обиды.
Едва все трое вышли за церковную ограду, Патриция обогнала отца и преградила ему дорогу с выражением крайнего негодования на узком личике.
— Как вы могли быть таким грубым, сэр! — воскликнула она звенящим от гнева голосом. — Так оскорбить достойного человека, служителя церкви, да еще при всех прихожанах! Не помочь бедной вдове с тремя детьми, при ваших-то средствах! Я и подумать не могла, что вы так бессердечны!
