Оцепенело протянула она ему свою руку. Она видела, как он очистил рану, смочил ее антисептиком, и все это, словно на большом от нее удалении, как будто все эти его действия к ее ранению не имели никакого отношения. Доктор аккуратно перевязал ее рану чистой белой марлей. Странным образом он и Хэмптон, казалось, двигались все дальше, уменьшаясь в размерах. Они разговаривали, но Кетрин не могла расслышать их голосов, только слабый рокот в ушах, напоминавший шум в раковине. Внезапно они и корабль накренились, а затем на нее хлынула темнота.
— Мой бог! — вскричал Мэттью, подхватывая обмякшее тело Кетрин. — Она в обмороке.
— У нее выдался трудный денек, — сказал Рэкингхэм. — Предлагаю вам уложить ее в постель. Вот ароматическая соль.
Хэмптон поднял ее на своих руках и понес, как ребенка, в каюту, где осторожно опустил ее на кровать. Он помахал флаконом с ароматической солью у нее под носом, и ее веки затрепетали. Она сморщила нос и закашляла, отталкивая флакон.
— Уберите это от меня! Что вы пытаетесь со мной сделать?
— Вернуть тебя к жизни. Ты упала в обморок прямо у меня на руках, любовь моя.
— Я никогда не падала в обморок, — слабо запротестовала она.
— Все когда-нибудь в первый раз! А теперь, если ты привстанешь, мы разденем тебя и уложим в постель, а затем ты как следует выспишься.
— Даже нелепо! Так ослабеть! — сказала она, цепляясь за его руку.
— Даже тебе позволительно иногда ослабеть, — ответил он, поддерживая Кетрин одной рукой и расстегивая ее платье другой. — Сегодня тебе крепко досталось.
— Но вы же не упали в обморок, — сказала она и зевнула.
— Для меня это не первое сражение. Кроме того, я всего лишь стоял и выкрикивал приказы. А вот ты работала на самом деле.
Кетрин откинула голову, чтобы взглянуть на него. В голове у нее была какая-то странная легкость, и она почти не могла управлять собой.
— Почему вы ведете себя так замечательно?
Хэмптон посмотрел в ее широкие сверкающие глаза и резко, глубоко вздохнул. Как прелестна она была, несмотря на полосы грязи и пота на лице.
— Радуюсь, что мы живы и что нас не поймали. В любом случае, ты сегодня не в форме, — ухмыльнулся он. — Завтра я приму очень суровые меры в связи с твоим непослушанием. Тебя ведь могло убить, ты ведь знаешь.
— Знаю, — вздохнула она, и устало склонила голову на его плечо.
— Но теперь все в порядке, — он стянул с нее платье, снял нижние юбки, и они упали на пол. — Живо в постель!
Она послушно заползла в постель, а Хэмптон подоткнул вокруг нее одеяло и наклонился, чтобы поцеловать в щеку.
— Спи. Я тоже прилягу к тебе, как только опасность вовсе минует.
— Спокойной ночи! — она провалилась в сон, прежде, чем он успел дойти до двери.
Сон Кетрин был тяжелым, прерывистым, ей снилось что-то непонятное и страшное, ухали орудийные залпы. Несколькими часами позже она проснулась, когда Хэмптон примостился в постели подле нее. Он был большим и теплым, и от него все еще пахло порохом. Она свернулась калачиком, притулившись к его спине и заснула теперь уже крепким сном.
* * *
На следующее утро она проснулась от его смеха. Сонно открыв глаза, она взглянула на него.
— Доброе утро, Кетрин, — сказал он и легонько поцеловал ее.
— Что во мне смешного? — спросила она хмуро.
— Ты… ты здорово смахиваешь на трубочиста.
— О чем ты?
— О твоем лице, дорогая. Да и о своем тоже, без сомнения.
Он и в самом деле был весь покрыт слоем сажи. Она переползла через Хэмптона и, встав с постели, подошла к комоду посмотреться в зеркало.
— Силы небесные! — она задохнулась от изумления, глядя на свое отражение.
Ее лицо все было в пороховой копоти. Она сразу же налила воды в тазик для умывания и мылом начала скрести свое лицо, шею и руки. Когда она закончила, ее место занял Хэмптон, смывая глубоко въевшуюся сажу и копоть при помощи грязной рубашки, которой он тер свою грудь.
Кетрин стала одеваться, вынув из чемодана легкое цветастое платье. Прежнее платье было совсем грязное, забрызганное кровью, и нуждалось в хорошей стирке, прежде чем его можно было бы надеть снова.
— Очень привлекательно, — сказал он, и она отвернулась, смущенная видом его обнаженной груди, крепкой, мускулистой, покрытой маленькими капельками воды, блестящими на мохнатых волосах.
— Я чувствую себя немного как девочка в этом платье.
— Немного, учитывая твою внешность, — согласился он. — Но ты в нем прехорошенькая. Вырез прекрасно открывает твою прелестную грудь.
Она покраснела, ее пробрала дрожь.
— Боюсь, что оно слишком много открывает. Я мерзну.
— Конечно, это не очень модно, но ты могла бы надеть поверх платья одну из моих рубашек.
— Да?
— Разумеется. Моя щедрость безгранична. Тем более, что они собственность капитана Слоуна.
— Да, это так, — согласилась Кетрин, словно от этой мысли ей стало легче.
Когда она надела рубашку, Хэмптон сказал:
— Кетрин, я вынужден повторить, что тебе не следовало вчера оказывать мне такое явное непослушание. Да, ты помогла доктору Рэкингхэму, но я хочу, чтобы ты была в безопасности, а не наоборот. Я взял тебя с собой не для того, чтобы тебя убили или чтобы ты была сестрой милосердия. Ты должна знать, слово капитана — закон на его корабле.
— Знаю, — с раздражением произнесла она, чувствуя себя однако же неправой. — Но я не могла оставаться в каюте!
— Я уверен, что твой характер, действительно, не позволил тебе поступить иначе, и твоя храбрость достойна похвалы, но во время боя или любого другого критического положения требуется, чтобы все повиновались капитану быстро и беспрекословно. Ты могла подвергнуть всех большой опасности своим неповиновением. Ты наверняка понимаешь это. Неважно, как ты относишься ко мне лично, ты обязана выполнять мои распоряжения как капитана.
— О, ладно! Больше не буду!
— Хорошая девочка! Ну, а как теперь насчет завтрака?
Ей очень хотелось надуть губы, но вместо этого она напустила на себя чопорный вид.
— Как пожелаете!
Он подмигнул ей:
— Не дуйся! Ты знаешь, что я прав.
Она показала ему язык и почувствовала себя лучше.
Хэмптон ухмыльнулся.
После завтрака он вышел, чтобы вернуть корабль на прежний курс и попытаться как-то отремонтировать повреждения, полученные в бою. Кетрин попыталась читать, но ей было скучно, и до сих пор давало о себе знать перенапряжение и возбуждение предшествующего дня. Вскоре она сдалась, надела плащ и поднялась на палубу посмотреть, как идут дела.
Хэмптон был слишком занят, чтобы заметить ее, и она наблюдала за ним, оставаясь сама им не замеченной.
Ей пришлось признать, что независимо от его человеческих качеств, как капитан, моряк и воин он был великолепен. Спокойный, стремительный, отважный, разумный, внушающий беспрекословное повиновение. Она увидела его в ином свете, когда наблюдала вчера, как ловко и хладнокровно он перехитрил более быстроходный и лучше вооруженный корабль и ушел от него. Прежде она думала о нем лишь как о своем заклятом враге, как о самодовольном животном. Теперь же она видела его так, как его видели матросы — вожак, которому верили, который принимал всю ответственность на себя. Кетрин почувствовала приступ безнадежности. Разве могла она выиграть у столь серьезного противника? Неумолимый искусный стратег, находчивый, сильный, он наверняка победит ее.
