— В самом деле? — переспросила я, удивленная серьезным выражением ее лица.
Она кивнула.
— Я думаю, что он не приезжал не потому, что любил Лондон, а потому, что ненавидел Вульфбернхолл.
Я не была готова ответить на это замечание. Но она была не единственным ребенком, которого интересовал вопрос, почему покойный лорд Вульфберн никогда не навещал своего поместья. Тот же вопрос задавала себе я десять лет тому назад.
Я почувствовала облегчение, когда мы достигли склонов Браун Джелли. Здесь, как я полагала, можно будет привлечь внимание Клариссы к более приятным вещам. Так и случилось. Полчаса она весело взбегала на скалистый холм и сбегала вниз, беззаботно смеясь и подзадоривая меня, чтобы я не отставала.
Мне едва удалось уговорить ее сначала немного перекусить. Миссис Пендавс дала нам много всякой всячины, а на пещеры оставалось достаточно времени.
Мы вынули из корзины паштеты, пироги с мясом и овощами, которые корнуэлльские горняки любят брать с собой в шахты. Они были очень сытные, Кларисса не съела и половины и объявила, что больше не хочет. Это, однако, не помешало ей выпить полбутылки имбирного лимонада и съесть два пирожных.
— Боже, хорошо, что никто не видит, сколько ты ешь. А то никто бы не поверил, что имеет дело с маленькой леди.
— Вы съели весь свой паштет, — отпарировала она. — И у нас было шесть пирожных, а осталось только два.
— Но я ведь не леди, а просто гувернантка, на меня никто бы не обратил внимания.
Я нарочно взяла еще одно пирожное и расправилась с ним за один присест. Кларисса упала на траву, катаясь от смеха. Я была рада слышать ее счастливый смех, за это не жалко было поступиться гордостью.
Судя по расположению солнца, было еще около полудня. Облаков было мало, и я не придавала им значения. Не торопясь, стряхнула крошки с тарелок и положила посуду в корзину. Кларисса свернулась калачиком рядом, наблюдая, как воробьи подбирают крошки. Потом ей надоело, и она попросила разрешения отойти посмотреть на каменные хижины.
Я кивнула.
— Но не уходи далеко, я не должна терять тебя из виду, — предупредила я.
Она встала, вспугнув стаю птиц, и побежала к каменным жилищам, посмотреть на которые было целью нашей экспедиции. Я свернула салфетки, тоже убрала их в корзину и последовала за ней неторопливым шагом.
Осматривать каменные хижины было все равно, что перенестись на два тысячелетия назад. Дух далеких предков, казалось, еще витал вокруг, подобно тому, как их гранитные жилища заполняли склоны Браун Джелли. Было такое впечатление, что стоит обернуться — и увидишь неясные тени, бродящие по этой призрачной деревне. У меня было странное ощущение, что они никогда не исчезали и не покидали своих домов, а просто отлучились ненадолго и с минуты на минуту должны вернуться и продолжить жить, как жили раньше.
Мне стало зябко, это место мне чем-то не нравилось. Почему, я не могла определить, просто по глупости, возможно, но трудно было отделаться от мысли, что мы явились названными гостями в мир, к которому не принадлежали. Я поискала глазами Клариссу и увидела, что она заглядывает в низкое входное отверстие одной из каменных нор, служивших когда-то жилищем человека. Она сморщила носик, на лице застыло отвращение.
Я боялась выдать волнение, охватывающее меня, и не сразу позвала ее. Потом крикнула ей, что пора возвращаться, нам предстоял длинный путь, а дни уже стали заметно короче. Она помахала рукой, давая понять, что слышит, но не обернулась. Внезапно, не спросив разрешения и не предупредив, она встала на четвереньки и вползла внутрь пещеры.
Я потеряла ее из поля зрения и пришла в ужас.
«Кларисса!» — кричала я изо всех сил, но ответа не было.
Охваченная паникой, забыв обо всем на свете, я подобрала юбку и бросилась туда, где исчезла Кларисса. Шпильки вылетели из узла, коса раскрутилась и болталась по спине. Не успела я пробежать и половины разделявшего нас расстояния, как услышала ее пронзительный крик.
Сначала это был вопль ужаса, издаваемый на высоких нотах, беспрерывный, словно поднимающийся из трубы дым. Когда я добежала до отверстия, крик стал более мощным и гулким и эхом отзывался внутри помещения. К ее ужасу, пронзавшему меня, словно десятки шпаг, примешивался неприятный запах, волновавший меня не меньше. Он мне что-то напоминал и предупреждал об опасности, но я думала только о Клариссе.
Забыв о платье, я встала на четвереньки, но вход был такой узкий, что пришлось ползти на животе. Плечи царапались о камни тоннеля, мелкие камни ранили ладони, ее крики разрывали барабанные перепонки. Запах становился сильнее, я узнала его. Для того, кто годами жил над мясной лавкой, сомнений быть не могло — это был запах гниющего мяса.
Кто-то заполз в древнее жилище и умер. Недавно умер, иначе запах был бы непереносимый и чувствовался бы даже снаружи.
Я подумала о другом.
Что, если правда еще более ужасна? Вдруг какое-то заблудшее создание было убито здесь или на болотах и спрятано в этих стенах? И только ли жертва находилась здесь, или мы попали в логово убийцы?
Отчего кричала Кларисса?
Я протиснулась через узкий тоннель в более просторное помещение — жилую комнату. Сквозь отверстие в потолке проникал свет, превращая мрак в сумеречный серый свет различных оттенков. Только вопли Клариссы поддерживали прежнее ощущение темноты и заглушали все остальные звуки.
Я не сделала попытки позвать ее, меня все равно не было бы слышно, но подпозла и протянула руку, чтобы успокоить.
Она скрючилась на полу спиной ко мне и смотрела перед собой на что-то, чего я не видела. Она не заметила меня. Я дотронулась до ее плеча. Мгновенно крик прекратился, только эхо продолжало звучать какое-то время — отголосок пережитого ею ужаса — но и оно скоро затихло.
«Кларисса!» — произнесла я громко, заглушая последние неясные звуки эха. — Это Джессами. Я здесь».
«Здесь. Здесь. Здесь», — зазвенело со всех сторон.
Она не отвечала, только тихо стонала. От этих стонов отовсюду ползли насмешливые шипящие перешептывания, холодившие кровь еще сильнее, чем крики. Словно нас окружали призраки, очнувшиеся от векового сна, чтобы заявить о возмущении нашим вторжением.
Кларисса упала на меня, тело ее обмякло, даже кожа приняла неестественный безжизненный оттенок. Но она была в сознании. Я обняла ее и взглянула туда, куда смотрела она.
У меня перехватило дыхание.
Подавляя желание закричать, я плотнее сжала Клариссу и баюкала ее на руках, как ребенка. Стоило больших усилий не отвернуться, а рассмотреть то, что лежало там.
Мертвая овца.
Не просто мертвая. Гораздо хуже. Несчастное создание было растерзано на части. Голова свесилась на сторону, горло было распорото. Все туловище разодрано, не изрезано ножом, а распорото чем-то, что оставляло рваные раны. Внутренности валялись на полу. Кровь слепила шерсть в комья, остатки вылились на пол и образовали глубокую темную лужу. Остекленевшие глаза уставились в пространство, на них падал свет с потолка и они блестели, наводя ужас.
