Мейсон молча направился к двери и, толкнув ее, вышел. Элизабет повернулась к Рису, догадываясь, как он злится на нее за эту тайную встречу с Мейсоном. Но худшее было впереди.
— Если Олдридж не мог иметь детей, — произнес он, — значит, Джеред — не его сын?
Элизабет накрыла волна страха. Он слышал их разговор! Он узнал правду о Джереде! Господи, почему она раньше не сказала ему? Почему ждала так долго?
Его пронзительные голубые глаза, казалось, прожигают ее насквозь.
— Как имя этого человека? — процедил он сквозь сжатые зубы. — Кто отец Джереда?
Но по выражению его лица она догадалась, что он знает ответ. Знал уже в тот момент, когда слова соскользнули с языка Мейсона. От слез у нее защипало в глазах. Рис приблизился к ней и с такой силой схватил за плечи, что она поморщилась.
— Кто он?
Элизабет взглянула в любимое лицо, и по ее щекам заструились слезы.
— Ты его отец. Джеред — твой сын.
На худой щеке Риса задергался мускул. Он так резко отпустил ее, что Элизабет чуть не упала.
— Ты носила под сердцем моего сына и вышла замуж за Эдмунда Холлоуэя? Ты носила моего сына и не сказала мне?
Вставший в горле ком мешал ей говорить. Она смочила пересохшие губы.
— Отец запретил мне говорить тебе об этом. Он хотел, чтобы я… вышла замуж за Олдриджа.
— Это что за женщина такая, что лишает мужчину его сына?
Обливаясь слезами, Элизабет покачала головой:
— Ты уезжал… уходил на войну. Я была беременная и без мужа. Я… я… боялась. — Она с трудом выговаривала слова. — Я не хотела рожать одна.
Рис непроизвольно сжал руки в кулаки.
— Ребенок был мой! Ребенок, которого ты носила, был мой!
Он с трудом сдерживался. Его лицо исказилось от ярости, и Элизабет впервые стало страшно. В памяти встал образ Эдмунда. Она почти ощутила на лице удары его кулаков.
— Мне… мне следовало быть сильнее, — пролепетала она. — Следовало поступить иначе. Но отец… отец убедил меня.
Рис подошел к ней вплотную и возвышался теперь над ней, как башня. Элизабет вздрогнула и попятилась. Рис, чтобы успокоиться, сделал глубокий вдох.
— Я не Эдмунд, Элизабет. Я ни разу не ударил женщину и не ударю. Что бы она ни сделала.
Элизабет всхлипнула:
— Я… я так виновата, Рис. Я сожалела об этом с первого дня замужества.
Рис сжал зубы.
— А ты вообще собиралась когда-нибудь сказать мне об этом?
Она прикусила дрожащие губы.
— Я хотела… Собиралась сказать до усыновления… Я должна была сделать это раньше. Правда собиралась, но не… не могла набраться храбрости.
«И не хотела потерять тебя. Я люблю тебя, Рис», — пронеслось у нее в голове.
— Кто-нибудь еще знает правду?
— Твоя тетя Агата. Она сразу поняла все, когда увидела Джереда.
Рис на миг зажмурился.
— Я тоже должен был это заметить. Должен был сообразить. — Он покачал головой. — Я столько лет был разлучен с моим сыном. Столько лет…
— Ты служил в армии. Ты выбрал себе другую жизнь.
— Но у меня был сын!
Глаза Элизабет наполнились слезами.
— Знаю.
Рис направился к двери, и она подумала, что сейчас он уедет. Без нее. Но он ждал, придерживая дверь, пока она наденет плащ. Опустив голову, Элизабет прошла мимо него к выходу.
Когда она вышла на крыльцо Джек Монтегю тотчас отделился от стены. Не останавливаясь, она проследовала к своей карете и взобралась внутрь. Рис закрыл за ней дверцу.
— Я оказался еще большим глупцом, чем думал, — сказал он в окно. — Не знаю, как я мог поверить, что ты любила меня.
У нее защемило сердце.
— Я никогда не прощу тебя, Элизабет.
Экипаж дернулся и пришел в движение. Из ее горла вырвался крик боли. Она любила его, когда была девушкой. Но любила, видно, недостаточно.
Господи, как же все изменилось!..
Следуя за дворецким, Рис шел в кабинет Ройяла в его городском доме. На сердце у него лежал камень. Нужно бы поехать домой, но он был не готов видеть мальчика, который, как он теперь знал, был его родным сыном.
В любимой комнате Ройяла, сплошь уставленной книжными полками, он увидел за столом своего светловолосого старшего брата и напротив него — младшего, темноволосого Рула.
При появлении Риса Ройял удивленно раскрыл глаза и вскочил на ноги.
— Боже, что стряслось, Рис?
Рул тоже встал. Мрачный вид Риса насторожил их обоих.
— Надеюсь… не мальчик? — с беспокойством спросил Рул. — С ним ничего не случилось?
Покачав головой, Рис направился к буфету, взял графин с бренди и плеснул в бокал изрядную порцию.
— Джеред в порядке, хотя пару дней болел. Поначалу мы оба испугались, решив, что Холлоуэй, несмотря на охрану, сумел каким-то образом проникнуть в дом. Но тревога, похоже, оказалась ложной.
— Значит, он поправился? — осведомился Рул.
Рис сделал большой глоток бренди и ощутил, как янтарная жидкость обожгла горло.
— Джеред здоров.
— Но ты — явно нет, — заметил Ройял. — Позволь узнать причину.
Герцог, как всегда, проявлял властность. В другой раз Рис улыбнулся бы, но не сейчас.
— Джеред — мой сын, — объявил он, проведя рукой по волосам.
Ройял нахмурился:
— Я думал, что процедура состоится через несколько недель.
— Настоящий его отец — я, — Рис в упор посмотрел на Ройяла, — а не Эдмунд Холлоуэй.
— Боже милостивый!
Ройял снова опустился в кресло.
— Да, он на тебя похож, — задумчиво проговорил Рул и тоже сел.
Рис бросил на младшего брата мрачный взгляд. Похоже, что все, кроме него, заметили сходство.
— До моего отъезда армию у нас с Элизабет… была ночь, и я… словом, Джеред появился на свет в результате той ночи.
В кабинете воцарилась тишина.
— И Элизабет тебе ничего не сказала? — мрачно уточнил Ройял.
— Нет.
— А как ты узнал? — поинтересовался Рул.
Рис сделал второй глоток бренди.
— Возвращаясь пополудни домой, я случайно увидел ее карету. Представляете где? У таверны «Рог и копыто». Как оказалось, Элизабет приехала туда, чтобы встретиться с Мейсоном Холлоуэем. Естественно, я этого не знал, пока не обнаружил их в задней комнате таверны. Большую часть их разговора я слышал. Она обещала Холлоуэю написать от имени Джереда отказ от титула, если взамен он гарантирует мальчику безопасность.
— И?.. — Ройялу не терпелось услышать продолжение.
— Холлоуэй сказал, что это справедливо, он заслужил титул графа по праву, так как Джеред не сын Эдмунда.
Рул присвистнул.
— И Элизабет подтвердила его слова? — осведомился Ройял.
Рис только кивнул и снова отхлебнул бренди из бокала. Он пришел к выводу, что если напьется, то второе, еще более серьезное предательство Элизабет поможет ему легче перенести боль.
