– В чем дело? – Селина встала, инстинктивно заслоняя собой сестру.
Кейт села, но была слишком ошеломлена, чтобы говорить.
– Они пришли за вашей сестрой, – объяснила Эдит.
– Почему?
– У них на руках ордер, подписанный мастером Тамбертоном, дающий им право арестовать ее за расхищение денег из вашего фонда.
– Какая чушь! Она никогда не совершала ничего подобного!
Селина сделала шаг навстречу незнакомцам.
– Убирайтесь из моего дома.
Один из них вежливо приподнял шляпу.
– Простите, мисс, но у нас приказ арестовать ее. Селина едва не бросилась на него, но Эдит вовремя остановила ее.
– Селина, спорить с ними нельзя. Это закон. Ты только накличешь на себя неприятности.
– Они же не могут взять и уйти вместе с ней? Этого нельзя им позволить. Ведь это несправедливо.
– Вы ведь не знаете точно, – мягко заметила Эдит.
– Нет, знаю. Кейт никогда не обманула бы меня! Двое мужчин прошли мимо Селины, как мимо пустого места, приблизились к Кейт и грубо подняли ее на ноги. Она поморщилась от боли.
– Безмозглые дураки! – крикнула по-итальянски Селина. – Разве вы не видите, что она ранена?
– Ничего не поделаешь, – ответил один из проходимцев, в то время как другой вынул из кармана веревку и связал руки Кейт.
– Она опаснейшая преступница.
Не говоря больше ни слова, оба пристава повели ее из дома. Кейт была слишком ошеломлена, чтобы возражать, тогда как Селина следовала за ними по пятам, желая во что бы то ни стало воспрепятствовать им, но Эдит удерживала ее от опрометчивых поступков.
Приставы подсадили Кейт в тюремную карету и едва не бросили прямо на голые доски скамьи. Кейт застонала от боли. Селина закричала в негодовании:
– Куда вы везете ее?
– В Ньюгейт. А куда вы думали?
– Что такое Ньюгейт? – спросила Селина Эдит.
– Это тюрьма, – прошептала она и слегка прищелкнула языком от ужаса. – Страшное место.
Парочка приставов взобралась на козлы, один из них дернул вожжи, и лошади тронулись с места. Селина быстро пошла рядом, не в состоянии разглядеть Кейт за деревянной заслонкой.
– Крепись, Кейт, – крикнула она ей. – Не падай духом. Я навещу тебя так скоро, как только мне это удастся.
* * *
Маркус сидел за своим столом, незряче уставившись в пространство. Тишину нарушало только мерное тиканье часов. Он выпил свое виски, снова и снова восстанавливая в памяти омерзительную сцену с Региной и Кейт.
Итак, через неделю он женится. На Мелани Льюис! У него защемило сердце. Как он мог свалять такого дурака? Что, должно быть, думает Кейт?
Она выглядела такой хрупкой, щемяще юной, прекрасный трагический образ, раздавленный в тисках его равнодушия и гнева Регины. Впрочем, он желал для Кейт лишь добра, надеялся спасти ее от гибели с ним, пусть она благополучно начнет новую жизнь в Донкастере. Но странно, отчего он чувствовал себя так, будто предал ее?
Во рту у него все пересохло и неприятно горчило – не от совершенного ли им проступка? Слова Регины оказались столь убедительными, ее доводы выглядели настолько логичными, что он, хотя и неохотно, согласился с ней. Впрочем, несмотря ни на что, Маркус не поверил, что Кейт обокрала свою сестру. Сейчас он не мог уразуметь, каким образом он так легко поддался Регине и поверил в худшее.
Его одолевали сомнения. Почему он не дал Кейт возможности оправдаться, не расспросил Регину или хотя бы не проверил ее документы? Отчего он, по своему обыкновению, все не взвесил и тщательно не продумал? Он просто кинул Кейт на произвол судьбы, на чем так искусно настаивала Регина. Но как он мог поверить всему?
Маркус закрыл глаза и представил на миг, где сейчас могла быть Кейт. Хотя ему ничего не сообщили, тем не менее он знал, что Кейт отошлют в имение. Он был так привязан к ней, что даже на расстоянии чувствовал, что ее уже здесь нет. Казалось, что огромный особняк весь опустел и вымер.
Находилась ли она на пути в Донкастер? Когда она Приедет туда? Ненавидит ли она его? Простит ли она его когда-нибудь?
– Прости меня, Кейт, – пробормотал он один в пустой комнате. – Прости.
Вдруг послышались чьи-то шаги. Маркус сразу весь подобрался, по обыкновению приняв холодное и безразличное выражение. В библиотеку робко вошла Памела, одетая лишь в ночную сорочку, хотя уже было далеко за полдень. С первого взгляда было заметно, как она напряжена, ожидая его вопросов. Выглядела Памела неважно, измученная и бледная, словно у нее болел живот, волосы спутаны и не убраны, сорочка мятая и несвежая.
– Да, Стамфорд, как хорошо, когда выглядишь милой и любезной, – прохрипела она, споткнувшись и падая в кресло. – Я спала. Пожалуй, для нас обоих было бы лучше, если бы я не просыпалась. У меня голова раскалывается от боли.
Маркус оглядел ее равнодушным, но все замечающим взглядом, он силился и не мог понять: неужели он когда-то любил ее? Объяснением тому могла послужить лишь его юношеская пылкость. Теперь, когда он разглядывал Памелу, внутри у него не шевельнулось ничего – ни проблеска дружеской привязанности, ни уважения, ни вспышки нежности.
Памела пожинала то, что посеяла.
– Ты не видел Кристофера, а? – спросила она, оглядываясь вокруг, как будто тот мог прятаться за портьерами.
– Нет, с чего бы?
– Прошлым вечером я подсыпала кое-что нам обоим в напиток, возбуждающее средство, чтобы улучшить настроение, но с того момента я нахожусь в каком-то одурманенном состоянии. Я беспокоюсь, что он, возможно, также себя неважно чувствует.
– Ты вступила в интимную связь с Кристофером?
– Это он вступил со мной в интимную связь. Он не мог устоять. – Памела выразительно приподняла бровь. —
Вскоре ты услышишь обо мне и Кристофере нечто более важное.
– Ты несешь чепуху.
– Юноша влюблен в меня по уши.
– В тебя?
Кристофер упоминал о какой-то таинственной незнакомке, что он встретил особенную, удивительную, как он сам утверждал, девушку. Памела, должно быть, сбрендила.
– О да. Я обсуждала этот вопрос с его матерью. Она очень заинтересовалась моим предложением. Возможно, вскоре ты услышишь объявление.
– Какое объявление?
– Я намерена снова стать графиней. Он усмехнулся:
– Ты сошла с ума. Неужели ты думаешь, что Регина отдаст тебе своего единственного сына?
– А почему бы и нет?
– Может быть, потому, что тебе уже тридцать, ты вдова и распутная гарпия, которую Регина терпеть не может.
– Мне и так нездоровится, а тут еще выслушивать от тебя оскорбления, избавь меня от этого.
Памела вспылила и встала, явно намереваясь уйти.
– Я не отпускал тебя.
– Как будто мне требуется для этого разрешение. Она сделала один быстрый шаг, затем другой.
