За кормой яхты уходили вдаль полоски белой пены.
– Мне вспомнилась одна известная музыкальная пьеса, – сказала Адди. – Помните тот момент, когда рыба выпрыгивает из воды?
– У вас живое воображение, дорогая Аделаида. Император попытался ее обнять, но Адди решительно отстранила его руку.
– Вы обещали, что не будете силой навязывать мне свое внимание.
Кайзер только вздохнул.
Адди оглянулась по сторонам – не наблюдает ли за ними кто-нибудь из команды. Никого. Вильгельм был прав, говоря о своих подчиненных, что они ничего не видят, ничего не слышат и ничего никому не скажут.
По реке плыло немало барж, колесных пароходов и разного рода мелких суденышек. Проплывая мимо речного порта Меглем, «Гогенцоллерн» обогнал более сорока таких судов. На флагштоке яхты гордо развевались государственный флаг Германии и императорский штандарт. Каждый раз, когда яхта приближалась к очередному судну, в лица Адди и кайзера ударял порыв ветра.
– Давайте сядем, выпьем пунша и насладимся пейзажем.
Зрелище было действительно потрясающим, и Адди утратила всякое ощущение времени. На обоих берегах реки высокие скалы и горные долины постепенно сменились цветущими лугами. Рейн здесь разливался очень широко, образуя многочисленные живописные островки.
На Адди особое впечатление произвел один такой остров, где стоял большой белый дом, окруженный зелеными лужайками. Там паслись тучные коровы и овцы.
– Не могу понять, что это за архитектурный стиль, – призналась она. – Не георгианский и не итальянский – вообще не европейский. Напоминает экзотические строения Востока.
– Вы наблюдательны, моя дорогая. Этот дом построил Фредерик Шопен для одной из своих любовниц. Скорее всего для Жорж Санд.
– Счастливица!
– Вы можете стать столь же счастливой, Аделаида, – пристально посмотрев на нее, произнес император.
– У меня уже есть дом, Вильгельм, в предместье Мельбурна, и я по нему очень скучаю. Так же, как скучаю по своей дочери и своему дорогому мужу.
– Вашему дорогому мужу… ну да… Герр Бойлу очень повезло. Он ценит вас, Аделаида?
– Полагаю, что да.
– Он хороший любовник?
Она демонстративно подняла бровь.
– Это, Вильгельм, абсолютно вас не касается, но я отвечу. Он исключительный любовник.
Император Германии, король Пруссии съежился, словно Адди нанесла ему удар в солнечное сплетение.
– Прошу прощения за свой вопрос.
В этот момент, прервав неловкую сцену, на палубе появился стюард.
– Будете завтракать в салоне, ваше величество?
– Нет, я думаю, мы перекусим прямо здесь, чтобы фрау Бойл не пропустила ни одного красивого вида.
Выполняя его распоряжение, стюард принес складной походный столик и, разложив его, покрыл льняной скатертью. Стол был сервирован изысканным фарфором и серебряными приборами, украшенными королевским гербом.
Завтрак был роскошным: жареные голуби с тушеными овощами – морковью, луком и репой. Все это предлагалось запить очень сухим сотерном.
В самое жаркое время дня, когда ветер совсем стих, яхта бросила якорь в одной из уединенных заводей.
– У вас есть с собой купальный костюм? – поинтересовался кайзер.
– Боюсь, что нет, – ответила Адди.
– Это не важно, в каюте императрицы их множество. Выберите себе, какой понравится.
Адди, которая очень любила воду, не могла устоять перед таким предложением.
– Пожалуй, я так и сделаю.
Спустившись вниз, она принялась рыться в стоявшем в углу тяжелом дубовом комоде и вскоре добралась до купальных костюмов. Ни один из них ей не понравился – слишком старомодно и чопорно.
– Августа-Виктория, да вы ханжа, моя девочка!
В конце концов Адди остановила выбор на бордовом купальнике с высоким воротником, широкими рукавами, короткой юбочкой и шароварами.
Надев его, она вернулась на палубу. В глубине души гостья ощущала неловкость. С момента ее появления на яхте ни один из моряков ни разу даже не взглянул на нее – все смотрели словно сквозь, как если бы она была неодушевленным предметом. Тем не менее Адди была уверена, что, оставшись в кубрике одни, матросы обстоятельно обсудят ее достоинства.
Сколько дам уже успели совершить подобные путешествия на борту «Гогенцоллерна»? Адди подозревала, что кайзер неплохой любовник, и, по правде говоря, если бы она была не замужем и не любила другого, то, вероятно, могла бы ему уступить.
«Опять в тебе просыпается шлюха, Аделаида!»
Во время заплыва вокруг яхты кайзеру лишь с большим трудом удалось немного опередить Адди. Император был поражен.
– Никогда еще не видел женщины, которая по-настоящему умела бы плавать, – задыхаясь, признался он, когда состязание закончилось.
– Если бы не тяжелая одежда, я бы вас побила, – наморщив нос, сказала Адди. – Обычно я предпочитаю плавать обнаженной.
Глаза кайзера загорелись.
– Это можно устроить, моя дорогая. Я не против ночных купаний.
– Полагаю, что да, но мой ответ будет – нет, спасибо, Вильгельм.
– Вы меня боитесь, не так ли?
– Нет… По крайней мере я так не думаю, – надув губы, ответила Адди. В глазах ее заплясали золотистые искры. – Скорее я боюсь себя, Вильгельм.
Он поднес ее руку к своим губам.
– Либхен… Должен признаться, Адди, что я по уши в вас влюбился.
– Вы меня даже не знаете. Как же можете так говорить? Хотя не могу отрицать, что я достаточно привлекательная женщина.
– Привлекательная?! Да вы самая красивая женщина в мире!
– Вряд ли, хотя ваши слова мне льстят.
– Вы моя мечта. Либештраум – женщина моей мечты.
– Никогда бы не подумала, что услышу слова любви из уст императора Германии. Об этом я всегда буду помнить… – Опустив глаза, Адди ясно увидела, что он возбужден. – Пожалуй, на сегодня хватит воды. Мы можем подняться на борт?
– Конечно. – Он отдал приказания стоявшим возле перил трем палубным матросам, и те быстро подняли плотик, за который держались Адди и кайзер.
Оказавшись на палубе, оба согласились, что пора ужинать.
– Сейчас я надену свой самый роскошный мундир, – заявил император. – Что же касается вас, то даже в убогом рубище вы будете выглядеть великолепно.
– Перестаньте льстить, Вильгельм, а то вы меня вконец избалуете.
– Очень на это надеюсь.
Спустившись вниз, Адди выбрала платье довольно необычного фасона. Оно не было последним криком парижской моды, однако вполне соответствовало сложившимся обстоятельствам. Этот туалет, предназначенный для бала по случаю двухсотлетия со дня открытия материка, Адди сшила мать по выкройкам, взятым из американского журнала мод; небесно-голубой атлас был щедро усыпан изображениями австралийских бабочек, цветов и птичек.
