Он присел на край кровати.
– Я просто хотел посмотреть на вас, моя дорогая. – В подтверждение своих слов он положил ей руку на бедро.
– Вильгельм! Сейчас же уберите руку! Он в отчаянии покачал головой.
– Я не могу себя сдержать. Я теряю над собой контроль. Gott, vorgeben Sie mich![25]
С этими словами он принялся расстегивать свое белье.
– Я должен это сделать, или я сойду с ума. – В голосе его звучала решимость. – Не пытайтесь кричать. Никто не обратит на это ни малейшего внимания.
– Должно быть, вы не первый раз совершаете изнасилование, – с отвращением сказала Адди.
– До сих пор мне не нужно было применять силу. Обычно женщина гордится тем, что ее хочет император Германии.
Отшвырнув в сторону подштанники, он стянул с Адди простыню. Рубашка ее во сне задралась, и теперь она под жадным взглядом Вильгельма пыталась опустить ее вниз.
– Чтобы обладать вашим телом, я готов пожертвовать своим королевством. Чтобы вы стали моей навсегда, я готов расстаться с жизнью.
Адди встретила его слова безжалостным смехом.
– Можете пожертвовать хоть дюжиной королевств, но вы никогда не сможете обладать мною, Вильгельм! Даже сейчас вы можете подвергнуть насилию мое тело, но не будете мною обладать. Вы понимаете значение этого слова?
Он уже был на ней. Адди не сопротивлялась, но ее руки и ноги лежали безвольно, как у тряпичной куклы.
– Что с тобой, Liebchen? – нахмурился кайзер.
– Меня здесь нет, Вильгельм. С таким же точно успехом вы могли бы сами удовлетворить себя, – мое тело не принесет вам удовольствия. Посмотрите мне в глаза и скажите, что вы в них видите.
Он склонился над ней так низко, что их носы почти соприкоснулись. В лунном свете глаза Адди лихорадочно сверкали.
– Ну! Так что вы видите?
– Отвращение и ненависть, – едва слышно сказал он.
– Нет, не ненависть… вы слишком жалки, чтобы ее внушать.
Отпрянув назад, он медленно сполз с постели.
– Чего же вы ждете, Вильгельм? – презрительно усмехнулась Адди, поняв, что вся его страсть улетучилась.
Пробормотав нечто нечленораздельное, он отступил и, понурив плечи, исчез в темноте. Через мгновение Адди услышала, как открылась и вновь закрылась дверь. В каюте воцарились тишина и покой.
Когда на следующее утро Адди проснулась, солнце вовсю светило в иллюминатор. Встав с постели, она выглянула наружу. К изумлению Адди, яхта неподвижно стояла у причала. Поспешно одевшись, она поднялась на палубу.
Возле сходного трапа ее встретил первый помощник:
– Guten morgen,[26] фрау Бойл.
Встав по стойке «смирно», он приложил руку к козырьку фуражки.
– Где мы находимся? – спросила Адди.
– В Ремагене. Кайзер Вильгельм поручил мне выразить свои глубочайшие сожаления по поводу его преждевременного отъезда. Срочные государственные дела. Теперь мы вернемся в Кенигсвинтер, и оттуда вас доставят обратно в Берлин.
– Спасибо, лейтенант. Я, в свою очередь, сожалею о том, что не имела возможности поблагодарить императора за его внимание и щедрость. Он оказал мне особую честь, уделив свое драгоценное время.
– Мадам… – Первый помощник поклонился и предложил ей свою руку. – Разрешите проводить вас в салон, где вас ждет завтрак.
– С удовольствием, лейтенант, – улыбнулась Адди. И подумала: «Ауф видерзеен, Вильгельм… Увидимся ли мы снова?»
Адди и Дэн прибыли в Нью-Йорк в середине апреля 1889 года. Сначала они остановились в отеле «Плаза», но вскоре по настоянию своих друзей, Голдстоунов, перебрались в их роскошный дом рядом с Центральным парком.
Бойлам сразу полюбился Нью-Йорк.
– Я всегда считала Сидней и Мельбурн лучшими в мире городами, – призналась Адди гостеприимным хозяевам, – но теперь изменила мнение. Лучше Нью-Йорка ничего нет.
Вскоре они уже знали этот большой город лучше многих коренных ньюйоркцев. Стейтен-Айленд, Боуэри, Уолл-стрит, Гарлем, Бруклинский мост, Вашингтонские холмы – все это Бойлы изъездили вдоль и поперек. Они даже прокатились по Гудзону на колесном пароходе.
Голдстоуны водили друзей в лучшие рестораны. В последний день пребывания Бойлов в Нью-Йорке был устроен небольшой званый ужин в банкетном зале ресторана «Тони Пасторз», на который пригласили Рокфеллеров, Гарриманов, Асторов, Вандербильтов и прочих представителей местной аристократии.
Джон Д. Рокфеллер был очарован миссис Аделаидой Бойл и не отставал от нее весь вечер.
– Вы заполучили ее на всю жизнь, счастливчик, – шутил он с Дэном, когда гости собрались в холле, чтобы выпить перед ужином аперитив. – Но сегодня она моя. – Он подмигнул Адди. – Неужели вы действительно хотите носиться по стране на этих адских автомашинах? Ведь всего в пяти милях за городской чертой дороги становятся совершенно ужасными. Грязь, рытвины – они немногим лучше тропинок, по которым гоняют скот. Это совсем не подходит для такого хрупкого тепличного растения, как вы.
Глаза Адди вспыхнули.
– Может, вы и гений по части нефти, мистер Рокфеллер, но зато плохо разбираетесь в женщинах. Как же, тепличное растение! Что за чушь! Да я ни в чем не уступлю мужчинам. Если будет нужно, я через всю страну проеду на автомобиле!
– Браво! – вскричал железнодорожный магнат Эдуард Гарриман. – Я верю, что она на это способна.
– Дело в том, – объяснил Дэн, – что Адди проделает не весь путь. Она поедет с Чарли Хенли только до Джонстауна, штат Пенсильвания, где тот заберет механика – сменного водителя. А Адди вернется в Нью-Йорк поездом.
– Я проеду часть пути, чтобы лично посмотреть, насколько захватывающим будет пробег.
– Безлошадные экипажи! – фыркнул Рокфеллер. – Это все мыльный пузырь!
– Вы первый должны быть заинтересованы в создании мотоколясок. Они ведь работают на продукте перегонки нефти. За десять – двенадцать лет ваши доходы удвоятся, учетверятся – а может быть, и больше.
– Вы сказали – Джонстаун? – уточнил Корнелиус Вандербильт. – Надо же! У вас там будет где остановиться – в частном клубе, который находится у озера, в узкой долине. Президент клуба полковник Рафф. Я завтра же ему позвоню. Он будет рад вас принять. – Вандербильт засмеялся. – Вы наверняка расшевелите этих старых чудаков – заставите их оторваться от охоты и рыбалки.
– Черт побери, Бойл, почему вы разработали маршрут от Нью-Йорка до Сиэтла, а не до Сан-Франциско? – спросил один из гостей. – Кто и когда слышал об этом Сиэтле?
– Мой дед содрал бы с вас кожу за эти слова, Тиздейл, – вспылил Вильям Уолдорф Астор, владелец «Американской меховой компании».
– Мой дедушка хорошо знал Джона Джекоба Астора, – сказала Адди.
