Всё произошло в считанные секунды. Ирина, за мгновение вспомнив, что обнажена, хотела было уже закричать и потребовать, чтобы охальник отвернулся, но в тот момент послышался веселый голос Сашеньки, и девочка вместе с сестрой и отцом появились на бугорке перед прудом.
Далее последовала немая сцена.
Пётр застыл, в голове промелькнула мысль, что на его глазах разворачивается драма, происходит огромное недоразумение, и он тому виновник.
— Ирина?! — вначале у Василия Дмитриевича охрип голос, он никак не мог собраться с мыслью, потом его лицо побагровело от злости, и он с отвращением закричал: — Бесстыжая! Срам прикрой!
Ирина, испуганно вскрикнув, бросилась из воды к тому месту, где покоилась её одежда. Её лихорадило. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Никогда, никогда ей не доводилось испытывать такого жгущего, обжигающего стыда. В голове шумело, она не могла собраться с мыслями, её руки дрожали, когда она натягивала одежду на мокрое тело.
— Папенька, а почему Ирина голая? — шепотом спросила Зоя. Девочка, видимо, догадалась, что произошло нечто ужасное, но не могла понять что.
Саша толкнула сестру в бок.
— Ирина купалась, бестолковая! Неужели не видишь?
Граф Палагин, резко повернувшись на каблуках, не мигая, посмотрел на Петра, который мысленно приготовился к самому худшему. Он прекрасно понимал, что скомпрометировал девушку, что как только он её увидел, ему надлежало тотчас отвернуться, скрыться, а он, остолоп, застыл едва не с открытым ртом.
В груди неприятно ёкнуло.
— Сударь, я требую, чтобы вы немедленно назвали ваше имя!
— Петр Сергеевич Ракотин, к вашим услугам, — ответил Пётр, сжимая губы. Он попал в пресквернейшую историю. И, к сожалению, он догадывался, что за всем этим последует.
Услышав знакомое имя, граф нахмурился.
— Вы внук Давыда Георгиевича Ракотина?
— Совершенно верно.
— Ваш дед был человеком чести. Надеюсь, вы понимаете деликатность ситуации? Я требую объяснений.
Петр коротко кивнул.
— Я буду у вас через час. Это время вас устроит?
— Вполне.
Петр ни на минуту не намерен был задерживаться на полянке около пруда. Даже не бросив мимолетного взгляда на поспешно одевающуюся девушку, он решительно направился к Казбеку. И лицо его было хмурым. Он проклинал себя за глупость и не осторожность.
Отец девушки вправе гневаться и требовать объяснения. Петр скомпрометировал его дочь. И она, это речная нимфа, ни в чем не виновата! Если только в том, что так прекрасна….
Конечно, ей не следовало купаться нагой, но кто ж знал, что ему надумается здесь прогуляться, нарушив границы чужого владения? Петр матерно выругался. Н-да, нелепая ситуация, ничего не скажешь.
И какой, спрашивается, тут выход?
В голову не приходило ни одно решение, способное удовлетворить его и разгневанного графа Палагина. Но какова плутовка! Когда Петр вскакивал на Казбека перед его глазами стояло божественное тело дочери графа.
— Папенька….
— Поговорим дома!
Василий Дмитриевич даже не пожелал посмотреть на дочь, которая стояла растерянная и униженная. Ирина, дрожащими руками, привела волосы в порядок и беспомощно посмотрела на спину удаляющегося отца. Тот крупными шагами направлялся к тарантасу, а близнецы, ничего не понимая, семенили за ним.
Ирина прикрыла глаза. Боже Всемилостивый! Да что ж это такое….
Бежать за отцом сейчас и всё попытаться объяснить…. Кинуться в ноги, повиниться…Но в чем?!… Она сама впервые увидела мужчину за какую-то жалкую минуту до появления отца! Он возник ниоткуда! Она не слышала, как он подъехал к пруду, как бесшумно подошёл к ней! Как подкрался к ней!
Ирина почувствовала, что страх, смятение и раскаяние уступает место гневу. Ракотин, а она прекрасно расслышала имя мерзавца, заметил её и решил воспользоваться ситуацией, никак иначе! Будь он порядочным человеком, то, во-первых, не оказался бы на чужой земле, а во-вторых, никогда не стал бы подглядывать за купающейся женщиной! А если бы не появился отец? На что тогда осмелился бы негодяй?
От картины, вспыхнувшей в её возбужденном мозгу, Ирине стало плохо. Она на всю жизнь запомнила взгляд, которым смотрел на неё Ракотин. Похотливый, жадный. От внезапного приступа отвращения Ирина поёжилась. Ей уже доводилось сталкиваться с нечто подобным. Отец ни о чем не догадывался, но его подвыпившие друзья частенько делали Ирине грязные комплименты, и в их глазах святилась та же неприкрытая похоть.
По спине прошел озноб, и Ирина снова посмотрела на спину отца. Что тот задумал? Наверняка, он сочтет, что Ракотин скомпрометировал, опозорил её и потребует…. Чего он потребует?
Ирине стало страшно. Пока она не поговорит с папенькой, её так и будут терзать сомнения. Лишь бы он её выслушал! Не пошел на поводу разгневанных эмоции! Тогда пиши пропало! И Ирина легонько стегнула Зарницу, подгоняя её вслед удаляющемуся тарантасу.
Как только они оказались в имении, Ирина поспешила за отцом, но Василий Дмитриевич окинул её немилостивым взглядом, и грозно бросил:
— Приведи себя в порядок! Ты похожа на…, - граф запнулся, не имея точного определения. — Переоденься. Я буду ждать тебя в кабинете.
Ирина с трудом сдержалась, чтобы не броситься в комнату бегом. Слезы застлали глаза. Ей хотелось броситься на кровать и рыдать, рыдать…. Но вместо этого она кликнула Татьяну. С её помощью она быстро сменила мокрое платье на домашнее, расчесала волосы, и уложила их в привычный венок. Ждать, пока высохнут не послушные пряди, не было времени. В ушах звучали слова Ракотина, что он будет у графа через час. И этот час стремительно подходил к концу. У неё оставалось мало времени. А ей жизненно необходимо знать, что надумал отец, прежде чем появиться ненавистный сосед.
Ирина обнаружила отца стоящим около окна и курившим сигарку. Сейчас Василий Дмитриевич был похож на человека, только что принявший важное решение. Он даже не заметил, что в кабинет вошла дочь. Его взгляд был устремлен вдаль, плечи расправлены. Ирине не часто доводилось видеть отца таким серьезным, даже грозным. В последний раз это было, когда он сообщил, что они возвращаются в Россию. Её сердце дрогнуло в предчувствие нехорошего, рокового.
— Папенька…, - позвала она, но Василий Дмитриевич не отреагировал на её слова. — Папенька, вы хотели меня видеть?
Граф Палагин вздрогнул и обернулся.
— А как ты думаешь? — не любезно ответил он, даже зло. Заметив, как Ирина побледнела, поспешил добавить: — Извини, я был резок.
Он не находил слов. В течение того времени, что он был один, Василий Дмитриевич всё обдумал, ему казалось, он нашел правильное решение, но сейчас, видя перед собой старшую дочь с испуганными растерянными глазами, он почувствовал смятение. Вернулась неуверенность. Но он решил быть твердым. Ему необходимо выполнить отцовский долг.
