— Благодарю вас.
Увидев, что она не собирается открывать его, он сказал:
— Джоселин сказал, что оно очень важное и что вы должны прочитать его сразу, как только получите.
Глядя на невозмутимое лицо Далласа, Джорджиана прошла немного дальше по мосту, а тетя Ливи осталась с гостем. Вскрыв конверт, она достала письмо и начала читать.
«Моя дорогая Джорджи, я знаю, ты сердишься на меня за то, что я пытался помешать тебе выйти за Трешфилда, но сейчас мы должны забыть о наших разногласиях. Недавно я получил от Ника несколько взволнованных писем и пришел к выводу, что должен рассказать тебе о нем».
Она прочитала о жизни Ника, о его жестоком отце-алкоголике, о матери, которая до последнего дня скребла полы, зарабатывая на жизнь, о его младшей сестре, Тесси, которая умерла потому что была
хорошенькой. Джоселин написал даже о том, как Ник помог ему, когда он вознамерился избавить мир от выродков, которые издевались над детьми. Она знала о похождениях своего брата, но раньше она не понимала, что Ник руководил им, подсказывал, как вести себя в грязных трущобах Уайтчепела и портовых борделях. Без Ника Джоселин легко мог бы оказаться в Темзе с перерезанным горлом.
«Я уважаю Ника Росса, как никого другого, Джорджи. Я очень привязан к нему и буду счастлив, если смогу назвать его своим братом»
В этот момент Джорджиана поняла, что Джоселин дает ей свое благословение. Каким-то образом он догадался о том, что происходило между ней и Ником. Даже не поблагодарив мистера Мередита за его любезность, она побежала домой, чтобы найти Ника, но выяснилось, что Пертуи собрал все вещи своего хозяина и отбыл в неизвестном направлении. Ник исчез.
На глаза Джорджианы навернулись слезы, когда она вспомнила, какой несчастной она почувствовала себя, узнав о неожиданном отъезде Ника. Почему, почему, почему он уехал? Наверное, он устал ждать, когда она придет к нему. Он пытался встретиться с ней, но она малодушно отказалась от встречи. Она во всем виновата и теперь потеряла его навсегда. Должно быть, он ненавидит ее.
Ребекка принесла тяжелое агатовое ожерелье и надела его на шею Джорджианы. Джорджиана посмотрела в окно на черную беззвездную ночь. Темная пустота за окном напомнила ей о пустоте, которую она ощущала внутри себя. Эта пустота появилась в ее душе оттого, что она не слышала больше насмешливого голоса Ника, называющего ее «юным Джорджем», оттого, что не видела больше его губ, раскрывавшихся в удивленной улыбке, когда она лепетала о красоте древней статуи с телом человека и головой бабуина, оттого, что знала: он, возможно, больше никогда не обнимет ее так, как в ту незабываемую ночь в ее кабинете.
Но почему он не подождал еще немного? Решится ли она поехать за ним? Ее отец следит за каждым ее шагом, и она не сможет уехать открыто. Может быть, она сумеет убедить мистера Мередита разыскать Ника? Сейчас, впервые после того, как она узнала об отъезде Ника, Джорджиана испытала радость.
Поднявшись, она торопливо вышла из комнаты, решив найти американца. В доме оставались только Трешфилды, Маршалы и Даллас, по дороге в гостиную, где собиралась семья перед обедом, она встретила тетю Ливи, все остальные уехали. Когда они с теткой спустились на нижний этаж, Джорджиана увела Лавинию в уединенное место под лестницей.
— Тетя Ливи, как вы думаете, мистер Мередит сможет разыскать Ника, если я его попрошу? — спросила Джорджиана шепотом, сжимая в руках черный кружевной платок.
— Наконец-то! — воскликнула Лавиния. Джорджиана вздрогнула и посмотрела по сторонам.
— Ш-ш-ш. Прошу вас, потише, тетя.
— Я знала, что в конце концов ты образумишься. — Тетя Ливи раскрыла свой веер и продолжала говорить, заслонившись им. — Мистер Росс лучше любого из тех прохвостов, которым твой отец позволял увиваться вокруг тебя и твоего состояния. Тебе понадобилось много времени, чтобы понять это. Знаешь, как нелегко мне было держаться вдали от вас, чтобы вы могли быть вместе?
— Тетя Ливи, — воскликнула Джорджиана с отчаянием в голосе, — если он так вам понравился, почему вы мне ничего не говорили?
— А ты бы послушала меня? О!
— Вот именно. И я думаю, что мистер Мередит сможет найти кого угодно. А теперь пойдем. Мы не можем позволить Трешфилдам одним приветствовать твоего отца. Не говоря уже о том, что они могут наговорить ему с три короба.
В задрапированной черным крепом гостиной они в течение нескольких минут вели неловкую беседу с Эвелином и Пруденс. Похожая на маленький футбольный мяч в своем огромном кринолине и траурном платье, Пруденс сияла в ожидании того момента, когда она сможет сыграть роль хозяйки для герцога Клермонтского. До этого момента она проводила много времени в своей комнате, горюя по Людвигу, однако приезд столь значительного гостя прогнал всю печаль из ее материнской груди. Она почти не заметила, как Даллас вошел в гостиную, что позволило Джорджиане отвести американца в сторону.
— Мистер Мередит, я хочу попросить вас об одной важной для меня услуге.
— Я в вашем распоряжении, мэм.
— Я должна немедленно найти мистера Росса, но не могу сделать это сама, пока мой отец находится здесь. Не сможете ли вы мне помочь?
— Сочту за честь прийти на помощь такой красивой женщине.
Джорджиана одарила его вымученной улыбкой.
— Вы, кажется, знаете довольно много о моих личных делах, сэр, поэтому в лести нет необходимости. Едва ли меня можно назвать изящной и хрупкой женщиной.
— У меня нет привычки говорить неискренние комплименты, мэм. Ну, а что касается изящества… — Даллас окинул ее насмешливым взглядом с высоты своего роста.
— Думаю, старина Ник должен радоваться, что наконец нашел женщину, которую не надо приподнимать для того, чтобы поговорить с ней.
— Простите, я не поняла.
— Дело в том, мэм, что мы с Ником примерно одного роста и нам совсем не нравится растягивать шейную мышцу в разговорах с миниатюрными дамами.
— Вы шутите, мистер Мередит?
— Возможно, лишь немного, мэм. Прежде чем она успела ответить, дворецкий объявил о приходе ее отца, и атмосфера в гостиной сразу стала напряженной.
Вошедший в гостиную Клермонт с ледяной сдержанностью кивнул хозяину и хозяйке и затем поздоровался со своей сестрой.
— Лавиния, я хочу поговорить с тобой.
— Пожалуйста.
— Наедине.
— Ах, перестань, Клермонт. Ты похож на епископа, увидевшего папу на ночном горшке.
Лицо герцога сморщилось, словно он почувствовал резкую боль в животе.
— Прекрасно, твои недостатки как компаньонки юной леди мы обсудим позднее.
Джорджиана вздохнула и посмотрела на Далласа.
— Началось, — прошептала она.
