Ни тогда, ни позже Арчер не был готов ответить на вопрос, почему он решился нарушить покой миссис Реймз перед самым своим отъездом. Он просто сказал то, что должно было быть высказанным, значит, надеялся. И все же сквайр был ошеломлен, когда услышал ответ Эбигейл.
– Вы в самом деле испытывали ко мне какое-то чувство? – переспросил он, недоверчиво вглядываясь в ее лицо. – Я и предположить не смел...
– Я тоже, – Эбби снова опустилась в кресло и отвернулась от вопрошаюшего взгляда Теренса.
– Так, значит, вы меня любите? – он неловким движением опустился на колени у ее ног и снизу вверх посмотрел на нее, такую близкую и в то же время недоступную.
– Я не могу ответить вам «да», – с усилием произнесла Эбби. – И не могу ответить «нет».
– Ваше замешательство связано с изменением вашего положения. Раньше вы не смели мечтать о другой любви, кроме как к супругу, но теперь-то вы свободны. И мы можем...
Эбигейл, наконец, опустила глаза, и Арчер понял, что сказал лишнее.
– Я не считаю смерть своего мужа освобождением!
– Простите меня, я вовсе не имел в виду, что вас это должно радовать, – сбивчивая речь джентльмена заставила ее смягчиться. – Но так уж случилось... Многие люди вступают в повторный брак, и браки эти оказываются счастливыми.
– Вы предлагаете мне руку и сердце? – Эбби удивляло, как быстро Арчер перешел от роли молчаливого влюбленного к образу решительного поклонника.
– Нет, миссис Реймз! – еще больше ее озадачил этот ответ.
– Тогда я не понимаю вас... – неловкость ситуации начала сердить Эбигейл.
– Я глубоко уважаю ваше горе и сделаю предложение только после того, как вы перестанете носить траур, – торжественным тоном пояснил джентльмен. – А до тех пор, скажите, мне лучше все-таки покинуть вас или остаться?
– Уезжайте, – коротко ответила Эбби и добавила после паузы: – Дайте мне время пережить мою утрату, разобраться в собственном сердце и понять, к чему оно стремится. Я слишком долго принимала важнейшие решения под влиянием чужой воли и не хочу делать этого впредь. А ваше присутствие будет тревожить меня...
– Понимаю, – серьезно сказал Арчер. – Но обещайте, что позовете меня, как только будете готовы принять мою любовь, Эбигейл!
– Обещаю, но как я могу знать, когда это случится? Да и вы в Лондоне можете встретить однажды молодую девушку, более подходящую вам по склонностям и положению, чем вдова сельского викария.
– Я всегда был уверен, что если мне суждено любить, то это будет какая-нибудь выдающаяся женщина, а не легкомысленная красавица! – уверенность молодого человека заставила Эбби улыбнуться.
– Вы считаете меня выдающейся и при этом отнюдь не красавицей?
– О, нет, не смейтесь над моими словами, миссис Реймз! Вы необыкновенно хороши даже в трауре, но я имел в виду другие ваши достоинства – доброту, преданность, ум...
Слышать такие речи приятно любой женщине, особенно если слова исходят от мужчины, мысли о котором заставляют трепетать ее сердце, и Эбби ласково улыбнулась влюбленному.
– Что ж, поезжайте. Полагаю, вам все же следует найти компаньонку для Констанс, а я поеду к друзьям, как и собиралась...
– Надеюсь, мое ожидание не затянется на годы, пусть я и готов ждать! – с легким испугом откликнулся Арчер. – Если же вы охладеете ко мне, прошу вас, известите меня тотчас же!
– Я не стану пренебрегать вашими чувствами, мистер Арчер, – с достоинством ответила Эбигейл. – Как только придет время, я вам напишу. А теперь я должна вернуться к себе. Скоро придет Конни заниматься музыкой, а я слишком взволнована, чтобы играть. Мне надо успокоиться, а вам пора собираться в путь.
Арчер позволил себе взять ее за руки и нежно поцеловать запястья, после чего они расстались, одинаково смущенные тем, что услышали и сказали сами. В ближайшие месяцы им обоим суждено было часто перебирать в памяти подробности разговора, случившегося осенним утром в сумрачном кабинете.
Эбби смотрела в окно на подернутый зеленым флером сад. Зима не была суровой, но изобиловала бурями, и множество старых деревьев лишились ветвей или и вовсе погибли, сломленные порывами ветра. Садовник и нанятый ему в помощь мальчишка, младший сын Бирнов, уже третий день убирали сломанные сучья, подрезали кусты, расчищали дорожки. Констанс Арчер в старых ботинках и теплой накидке оживленно жестикулировала, показывая на бывшие грядки и полуразрушенные клумбы. Перед ней собрался целый выводок учеников из школы мисс Уивинг, почтительно внимавший каждому ее слову. Идея Конни понравилась решительно всем – пусть каждый из школьников разобьет в саду Арчеров свою грядку или клумбу и будет возделывать на ней то, что захочет. А осенью компетентные судьи наградят лучшего садовника. Таким образом достигалось сразу несколько целей – привить детям трудолюбие, воспитать в них дух соревнования, а заодно привести в порядок сад Арчеров, сил одного садовника на это не хватило бы, а нанять еще одного или двоих Арчеры не могли себе позволить, по крайней мере, в этом году.
Эбигейл улыбнулась, глядя, с каким энтузиазмом дети показывают сестре их сквайра принесенный с собой садовый инструмент. Большей частью это были предметы сломанные или проржавевшие, а потому отвергнутые родителями школьников, но ничего другого в запасе не было, и мисс Арчер из своих средств заплатила кузнецу в Бакминстере, чтобы тот смог починить то, что еще поддавалось ремонту.
– Конни выросла и окрепла за эту зиму, – сказала себе Эбигейл и вернулась к своему шитью.
На Рождество мисс Арчер окончательно сняла свое траурное платье и выглядела теперь, как и подобает свежей, здоровой семнадцатилетней девушке, проводящей много времени на воздухе.
Ее брат, Теренс, выполняя данное миссис Реймз обещание, до сих пор не вернулся, и Дик Хинли уже начал беспокоиться, не утратил ли сквайр интерес к возрождению своего поместья. Правда, указания, приходившие в письмах, выглядели весьма здраво, а каждый отчет Дика был внимательно прочитан сквайром, о чем свидетельствовали задаваемые им вопросы.
Констанс несколько раз пыталась поговорить с подругой о чувствах своего брата, но Эбигейл упорно отказывалась поддерживать этот разговор. Конни догадалась, что между Арчером и Эбби что-то произошло. Но обнадежила Теренса миссис Реймз или, напротив, отвергла, Конни не знала. Она спрашивала об этом брата в каждом своем письме, но Теренс попросту игнорировал ее вопросы. «Наверное, они о чем-то договорились, но не хотят признаваться, пока не пройдет хотя бы год со смерти викария Реймза», – утешала себя Констанс.
На Рождество Эбби отвезла свою юную подопечную в Лондон, чтобы Конни провела праздники вместе с братом и теткой их матери, которую Арчеру удалось разыскать. Одинокая вдова, похоронившая троих своих детей и воспитывавшая единственного внука, с воодушевлением приняла Теренса у себя, так как его лондонский дом был в таком же никуда не годном состоянии, что и дом в поместье. Арчеру повезло найти арендатора, коммерсанта, стремившегося поменять местожительство на более престижный квартал и укрепиться в обществе аристократии. Предприимчивый делец пообещал на собственные средства отремонтировать дом, если хозяин не станет брать с него плату в течение двух лет. После совещания с поверенным Арчер согласился, все же это было лучше, чем позволить дому и дальше разрушаться без присмотра.
