– Господи, над нами десница Твоя!
У Анны похолодело сердце. Их была всего горстка на этом клочке суши среди болот, вокруг не было ни души. Анна беспомощно взглянула на Майсгрейва.
– Нам следует поспешить, сэр. Филип покачал головой.
– Поздно. Они быстро нагонят нас или же перестреляют из арбалетов. Здесь же мы под прикрытием кустов, стрелы нам не страшны. Все, что мы можем сделать, это вынудить их вступить в бой, причем удерживая за собой твердую почву и не давая им сойти с гати.
Он повернулся и приказал Анне отойти в тыл, держа арбалет наготове на случай, если их попробуют обойти.
Этот страшный бой, в котором погибли оба Тома и который завершился боем двух рыцарей, из которого, слава Пресвятой Деве, Майсгрейв вышел победителем, измотал их окончательно. Обнажив головы, оставшиеся в живых постояли в том месте, где погибли оба Тома.
– Они всегда были неразлучны, – сказал Филип, – и в жизни, и в смерти. Мир их праху.
Анна, опустившись на колени, молитвенно сложила руки.
– Даруй вечный покой. Господи. И да воссияет вечный свет
Все были измучены и окровавлены. Но, когда Анна перевязывала плечо Филипа, она вдруг поймала себя на том, что душа ее ликует. Ликует оттого, что этот человек жив, и он рядом с ней, и опасность миновала. Она испытывала жгучее желание прильнуть к нему, запустить пальцы в его кудри.
Испугавшись самой себя, Анна поспешила отойти и даже руки до хруста сцепила, будто на самом деле опасалась не совладать с этим новым желанием. Она все оглядывалась на сидящего на кочке Филипа, и душа ее пела. Она только сейчас заметила, что над болотом засияло солнце, и в его ослепительном блеске закружили насекомые, а воздух зазвенел от птичьего пения.
Филип обсуждал с воинами дальнейший путь. Они могли двигаться вперед, могли и повернуть назад. Но никто не мог быть уверен, что люди Шенли, отказавшись продолжать бой среди болот, не нападут на горстку храбрецов, осмелившихся вернуться во владения убитого ими барона. Дорога же круто поворачивала на запад, что тоже не входило в их планы.
Дальнейший путь оказался не так долог, как они думали, и вскоре путники ступили на песчаный берег. Кони радостно заржали, почувствовав под копытами надежную, твердую почву.
Выехав на открытое пространство, они продолжали двигаться среди призрачно-зеленых тихих лугов, мимо кладбища с ушедшими в землю каменными плитами. Щебетали птицы. Костлявый старик с бельмом на глазу возился возле одной из могил, что-то мурлыча себе под нос, но, едва завидев вооруженных всадников, подхватил клюку и заспешил прочь.
– Не бойся нас, добрый человек, – обратился к нему Филип. – Скажи лучше, что это за земля, ибо мы сбились с пути и не знаем, где находимся.
Старик уставился на них с изумлением.
– Как же, сэр? Ведь вы во владениях славного Ричарда Невиля, в Уорвикшире.
У Анны вдруг бешено забилось сердце, к щекам прилила кровь. Ее земля! Владения отца, наследницей которых она является, житница в сердце Англии! Девушка еле удержалась от радостного возгласа.
Однако Филип Майсгрейв и его спутники явно не разделяли ее восторга.
– Этого еще не хватало, – пробормотал рыцарь. – Оказаться в самом логове врагов Белой Розы! И, обратившись к страннику, он спросил:
– Насколько мне известно, Ричард Невиль сейчас за морем. Кто же правит графством в его отсутствие?
– Сейчас наместником здесь кузен славного графа Фокенберг.
Анна встрепенулась, и у нее вырвалось:
– Дядя Томас!
Все взоры обратились на нее. Девушка ужаснулась.
– Что ты сказал, Алан?
Анна коротко вздохнула.
– Я думаю, нам все-таки стоит ехать через Уорвикшир. Мой дядя Томас Деббич служит в отряде лорда Фокенберга и не откажется помочь, если я попрошу его…
«Я изолгалась вконец! Но не могу же я открыться здесь же», – оправдывала себя мысленно Анна.
– О, едем… через Уорвикшир! – почти умоляюще воскликнула она. – Все будет хорошо, клянусь небом! Но Филип покачал головой:
– Нет, Алан, ты не знаешь лорда Фокенберга. Это неукротимый сторонник Делателя королей и злейший враг Йорков. К тому же, как я слыхал, в этих землях безжалостно расправляются со всеми, кто перешел на сторону новой династии.
Если нас здесь схватят и – не дай Бог – дознаются, кто я, то меня, либо бросят в застенок, либо обезглавят на месте. Вас ждет не лучшая участь. Вряд ли кто-либо, кроме самого графа Уорвика, в силах обуздать своевольного Фокенберга. Этот человек жесток и невероятно упрям. Недаром же он носит прозвище Бешеный.
– Но я… – Анна запнулась. Она не знала, что сказать, и была в отчаянии от этого. Быть рядом с домом и миновать его… Неожиданно она решилась:
– Я хорошо знаю графство, ведь я из этих мест. И хотя я давно не был здесь, однако помню все тропы и мог бы провести вас самым безопасным путем. К тому же мое имя Деббич послужило бы прикрытием. Решайтесь, сэр!
Филип колебался. Опасность была велика, но если мальчишка говорит правду, то, конечно, лучше двигаться через Уорвикшир, чем снова блуждать среди болот. Рыцарь оглядел своих усталых спутников, потом бросил взгляд на уже удалявшуюся согбенную фигуру старика. Анна не сводила глаз с Майсгрейва.
– Ладно. Но все же, думаю, сначала следует найти место, где мы смогли бы передохнуть и подкрепиться. Веди, Алан.
Девушка поскакала вперед, увлекая за собою спутников. Она ехала, с невольным удивлением узнавая места, которые не видела более семи лет. Почему она сразу сердцем не почувствовала свою землю? У Анны горели щеки.
Она не смыкала глаз вторые сутки, и ее шатало от усталости. Она мерзла в сырой одежде, ее желудок ссохся от голода. И все же она была счастлива! Она ехала по земле родины, где каждый холмик и каждый куст был ее собственностью, и ей хотелось сойти с коня, коснуться, ощутить эту землю. Как давно она дышала этим воздухом!
Еще с отцом, будучи совсем ребенком, она носилась по этим холмам и рощам, охотилась на фазанов, удила в этих прудах рыбу. Порой отец сажал ее перед собою в седло и увозил прочь ото всех. Они скакали через дальние деревни, и навстречу им выбегали крестьяне в домотканых одеждах, швыряли в пыль войлочные колпаки, припадали к стремени скакуна графа.
Женщины протягивали маленькой леди цветы, а сельские священники благословляли отца и дочь. Иной раз они ужинали в какой-нибудь крестьянской лачуге, причем граф всегда щедро платил, оставляя под миской золотой. Они забирались вдвоем далеко в лес, где отец учил ее стрелять из лука, ловить в силки птиц и печь их в горячих угольях. Тут же они поджаривали на огне лепешки, слегка натерев их чесноком, и заедали все это восхитительной земляникой, от которой поляны казались обрызганными кровью.
