Разве он сможет обидеть ее? Вообще когда-нибудь обидеть?
— Вы прекрасны, — произнес он прерывающимся голосом и закрыл глаза.
— Что-то не так? — с невинной улыбкой поинтересовалась Калли.
— Разве может быть что-то не так, когда вы у меня в объятиях?
Он быстро довел ее до такой высоты, на которой она прежде не бывала, и когда Калли уже была уверена, что не сможет подняться выше, он вытолкнул ее вверх и еще выше — к такому немыслимому блаженству, что она не выдержала и закричала.
— Видите, как много удовольствия вы уже получили в день веселья, милорд? — Калли улыбнулась ему и шаловливо сморщила нос. — И вспомните, мы ведь еще должны выйти из комнаты.
— Я только удивляюсь, как миледи может сделать этот день еще приятнее, — усмехнулся Син ее шутке.
— О, дайте время и увидите.
Син был не настолько глуп, чтобы в этом сомневаться.
После того как они умылись и оделись, Калли повела Сина вниз к завтраку, Пустой большой зал освещался ранним утренним светом, падавшим сквозь окна, расположенные высоко над головами. Лахлан, Брейден и Саймон уже встали и завтракали за большим столом, а Юан еще оставался в постели, несомненно, с помощью сна стараясь прийти в себя после бочонка эля, который он прикончил накануне вечером. При появлении Калли и Сина его братья и Саймон обменялись добродушными колкостями и шутками, и Калли, усадив мужа за стол, поспешила отправиться за едой.
— Сегодня утром у нее настроение гораздо лучше, правда? — заметил Лахлан.
— У нее оно всегда такое, — буркнул Син и, взяв остаток хлеба Лахлана, отломил он него кусочек.
— Вчера вечером она была совсем не такой, — уточнил Лахлан, потянувшись за своей чашкой.
— Что ты сказал? — нахмурился Син, услышав необычную нотку в голосе Лахлана.
— Когда я встретил ее вчера вечером, — Лахлан кивнул головой в ту сторону, куда ушла Калли, — у нее был такой вид, словно она готова расплакаться.
— Из-за чего?
— Из-за тебя.
— Из-за меня? — переспросил Син, озадаченный словами брата. — Я ничего ей не сделал. Во всяком случае, пока.
То, что должно было случиться, вызывало у Сина желание броситься с башни ее замка. И пока не наступил неминуемый день, который разлучит их навсегда, он совсем не хотел причинять Калли страдания.
— Да, — согласился Лахлан, — в том-то и проблема, что ты ничего ей не сделал. Вероятно, она была расстроена тем, что ты вообще почти не замечаешь ее.
Это была абсолютная неправда. Син замечал все, что касалось Калли, и в этом была его главная проблема. Он не хотел думать о будущем, в котором не будет Калли.
— Тебе лучше знать.
— Не важно, что я знаю, а важно то, что она чувствует, — ответил Лахлан.
— И вспомни совет, который ты дал мне относительно Мэгги, — прищелкнув языком, присоединился к разговору Брейден. — Стыдись, Син. Я считал тебя человеком дела, а не болтуном.
— Брейден, — перебил его Саймон, — мне кажется, вы упустили из виду одну маленькую деталь. Син здесь для того, чтобы разыскать для Генриха одного из родственников Калли. Как вы думаете, что чувствовала бы Мэгги, если бы вы были чужаком и так поступили бы с ней?
— Ты же на самом деле этого не сделаешь. — Лахлан замер, а потом снова повернулся к Сину.
— Я связан словом чести, — вздохнул Син.
— Син, — предостерегающим тоном заговорил Лахлан, — ты знаешь, для каждого, в ком течет хоть капля шотландской крови, существует кодекс чести. Ты не можешь предать своих сородичей и тем более отдать их в руки врагов.
Выразительно подняв бровь после этих слов, Син смотрел, как постепенно краска заливает щеки Лахлана. Странно, но его брат ожидал, что он поведет себя более достойно, чем когда-то их отец.
— Это совсем другое дело, — сказал Лахлан, понимая мысли Сина. — Тогда шла война, и это был единственный способ прекратить военные действия.
— И если я не остановлю повстанцев, снова начнется война. Генрих уже потерял терпение.
— Тогда дай тебе Бог, чтобы предводитель повстанцев этого клана был не тем, кого твоя жена очень любит.
Син смотрел на стол и чувствовал, как у него внутри все сжимается. В глубине души он уже знал, кто преступник, хотя его сердце упорно твердило, что это должен быть кто-то другой — кто угодно, но другой.
Однако это был Дермот Макнили. И это было так же верно, как то, что Син сейчас сидел за столом и слушал братьев. Он понимал, что, узнав об этом, Калли будет вечно проклинать и ненавидеть его, но что-либо изменить было не в его власти.
— Что ж, я никогда… — Калли замолчала на полуслове, а мужчины смотрели, как она входит в комнату с подносом свежевыпеченного хлеба и нарезанного сыра. — Когда я уходила, вы все четверо были веселы, а теперь, когда я вернулась, у вас такой вид, словно свершилось Второе пришествие. Могу я узнать, какая трагедия омрачила настроение всех в этом зале?
— Исключительно отсутствие вашей красоты, — усмехаясь, отозвался Брейден. — Без нее мы пребываем в абсолютной темноте.
— Следи-ка за своим языком, братик, — заворчал Син, бросив в него куском хлеба, — или я сам за ним прослежу вместо тебя.
— Успокойтесь, — улыбнулся Лахлан, — лучше я скажу Мэгги, и она надерет ему уши.
— Я стараюсь загладить твои промахи в отношениях с твоей леди — и что же получаю взамен? — Брейден притворился возмущенным. — Посмотрим, стану ли я помогать тебе снова.
Син смотрел на приближающуюся жену, и она казалась ему прекраснее, чем все ангелы на небесах.
— Не забывайте, Син, какое обещание вы мне дали. — Она многозначительно взглянула на него. — Сегодня разрешаются только улыбки.
Син оскалился в фальшивой улыбке.
— Во всяком случае, это лучше, чем мрачный вид. — Калли закатила глаза, а потом, обернувшись к Саймону, поманила его рукой. — Милорд Саймон, могу я сказать вам пару слов наедине?
— Зачем вам это нужно? — Син удивленно выгнул бровь.
— Просто я хочу задать ему вопрос так, чтобы вы не слышали. — Потянувшись через стол, она дотронулась пальцем до кончика его носа.
— Почему?
— Потому что я не хочу, чтобы вы слышали.
— Ну да, — вмешался Лахлан. — Ты что, Син, глухой?
— Надеюсь, брат, в один прекрасный день я увижу, как женщина погубит тебя. — Недружелюбно взглянув на брата, Син ударил ногой по ножке стула Лахлана. — Уж тогда-то я посмеюсь над тобой.
— Погубит? — повторила Калли. — Как жутко это прозвучало. Никакая расправа не замышляется. Просто я хочу задать вопрос.
— Да, — Син иронически посмотрел на жену, — и империи раскалывались на части от одного-единственного произнесенного слова.
— Но я хочу расколоть не империю, а всего лишь лед, сковывающий ваше сердце.
