Эмили вспыхнула. Неужели ее расположение к мистеру Рикману бросается в глаза посторонним людям? И неужели тетушка права, и Эмили сопереживает отцу Энид гораздо больше, чем самой несчастной девушке?
Она хотела было начать возражать тетке, но не смогла произнести ни слова. Как можно объяснить другому то, чего не понимаешь сам? Если бы она могла встретиться с мистером Рикманом, поговорить с ним, ей было бы легче разобраться в мотивах собственных поступков.
Миссис Пэйшенс сочла молчание племянницы признанием своей правоты и распрощалась с Эмили. Ей хотелось скорее поговорить с миссис Аллингем, а затем еще повидать преподобного Кольера и его супругу и рассказать им удивительную новость, со дня на день долженствующую потрясти Брайтон. Эмили не могла ни удержать тетку, ни запретить ей сплетничать, поэтому она осталась в своей комнате и долго еще сидела за столом, в задумчивости глядя в чашку с остывшим чаем, словно надеялась найти на дне под слоем жидкости ответы на свои вопросы.
Вечерами Эмили по обыкновению пила чай с миссис Фирман, иногда к ним присоединялся мистер Хотчинс, а миссис Вильерс, чья жажда новостей с окончанием зимы возросла троекратно, то сидела за столом со всеми, то выходила из комнаты, чтобы поболтать с другими учителями или мисс Олдридж.
Сегодня у миссис Фирман была мисс Брент, и Эмили подумала, что должна рассказать им обеим о том, что услышала от тетки. Такую новость невозможно будет скрыть, раз уж о ней стало известно миссис Пэйшенс, а миссис Фирман и мисс Брент наиболее сочувственно относились к безрассудной Энид Рикман. К тому же Эмили тяжело было снова молчать и носить на сердце этот камень.
Как и ожидала Эмили, миссис Фирман разразилась слезами, а мисс Брент – проклятиями в адрес Келбраттера. Как это ни печально, Эмили вынуждена была согласиться с тем, что мисс Брент оказалась права – брак стал для Энид худшим выбором из возможных.
– Бедная, бедная наша девочка, – причитала миссис Фирман. – Сколько всего ей пришлось вынести за последние месяцы! Хоть бы она не наложила на себя руки!
Эмили побледнела – такая мысль не приходила ей в голову. Мисс Брент мрачно кивнула – ей был лучше известен характер Энид, и она, похоже, считала, что миссис Фирман вовсе не сгущает краски.
Вернулась миссис Вильерс, и миссис Фирман тут же не могла удержаться, чтобы не рассказать своей соседке о том, что поведала мисс Барнс. Миссис Вильерс, как и ожидалось, принялась ахать и взмахивать руками, а потом вновь выбежала из комнаты, без сомнения, чтобы поделиться услышанным с кем-нибудь еще, кого она могла бы застать на ногах в этот поздний час.
– Как будет злорадствовать Филлис Найт, – проворчала мисс Брент. – Похоже, партия ее сторонниц одержала победу. С отъездом Энид и мисс Сэмпсон никто уже не может противостоять мисс Найт!
– К счастью, уже менее чем через три месяца мисс Найт навсегда покинет стены пансиона, – заметила Эмили. – А среди ее подруг, которым предстоит еще один год обучения, нет никого, кто сравнялся бы с ней властолюбием и умением сеять раздор и интриги.
– Остается еще ваша подруга, мисс Эйвери, – язвительно ответила мисс Брент. – С ее помощью кто-нибудь из остающихся в школе девушек очень быстро заменит мисс Найт!
– Вы знаете, что я давно уже не дружна с мисс Эйвери, а ее поступки глубоко поразили меня, – с досадой сказала Эмили, бесконечные уколы мисс Брент ей порядком надоели. – Не моя вина, что мне приходится продолжать жить с ней в одной комнате!
– До каких пор вы будете ссориться? – Миссис Фирман уже не первый раз за своим столом пыталась примирить Эмили и мисс Брент, но ее попытки оставались безуспешными.
– У меня нет ни малейшей охоты ссориться с кем бы то ни было, – вызывающим тоном ответила мисс Брент. – Мисс Барнс следовало бы помнить об этом, прежде чем начать обвинять меня в потворствовании побегу мисс Рикман! Тем более что и сама она не безгрешна.
– Что вы хотите этим сказать? – Эмили была раздражена, но не могла понять, что имеет в виду мисс Брент.
– Подобно вашей, как вы утверждаете, бывшей подруге, вы стремитесь лишь повыгоднее выйти замуж! Если с одним поклонником вышла неудача, вы тут же торопитесь заполучить другого, – презрительно фыркнула мисс Брент.
Эмили в негодовании смотрела на нее. Как может эта женщина быть так переполнена желчью? Да и о каких поклонниках может идти речь, когда Эмили почти не покидает пансион, а если и выходит на прогулку, то чаще всего в обществе других учительниц?
Миссис Фирман смущенно заерзала на своем стуле.
– Прошу вас, мисс Брент, не надо говорить такие вещи о нашей милой мисс Барнс! Она совсем не такая, как мисс Эйвери, и никогда не была такой. Не стоит обращать внимания на то, что болтают другие, иногда они могут и ошибаться.
– Простите меня, миссис Фирман, мне нужно уйти. Благодарю вас за чай, – Эмили поднялась со своего места и решительно направилась к двери, даже не посмотрев на мисс Брент.
Так вот в чем дело! Миссис Вильерс сплетничает обо всех! Как могла Эмили быть такой наивной и полагать, что ее минует эта участь? Теперь понятно, почему тетя Фанни говорила о привязанности Эмили к мистеру Рикману! Вовсе не потому, что сама Эмили вела себя несдержанно, а потому лишь, что миссис Вильерс поспешила измыслить некую историю об Эмили, мистере Рикмане и еще одном джентльмене, которым мог быть кто угодно из тех, с кем Эмили успела потанцевать или обменяться несколькими словами на ноябрьской ярмарке или на рождественском балу в пансионе. Что-то подсказывало Эмили, что под этим другим джентльменом подразумевался мистер Мэйленд, и от этого ей стало еще противнее думать о миссис Вильерс, своей тетке и мисс Брент.
У себя в комнате она застала Хелен, пишущую письмо. Настроение Эмили было столь отвратительным, что мисс Эйвери некоторое время пристально рассматривала выражение лица своей соседки, но так ничего и не сказала.
Уже лежа в постели, Эмили думала о том, что произошло сегодня. Ей, как никогда, хотелось уехать из пансиона, и внезапно новая мысль одолела ее. «А что, если мне стать компаньонкой Энид Рикман, вернее, теперь уже миссис Найджел Келбраттер? Мы могли бы уехать вместе с Энид, поселиться где-нибудь во Франции, в маленьком домике наподобие того коттеджа, о котором я недавно мечтала, и давать уроки. Энид учила бы юных француженок английскому языку, а я – живописи. И тогда ее отцу не пришлось бы покидать свой дом и начинать новую жизнь на чужбине». Эмили уснула в уверенности, что придумала неплохой выход как для Энид, так и для себя. Навряд ли им обеим суждено когда-нибудь выйти замуж, Эмили из-за своей неудачливости и отсутствия приданого, а Энид с ее страстной натурой не скоро сможет полюбить вновь, даже если получит развод, в чем Эмили вовсе не была уверена.
