Расцеловав Алешу, Катерина поискала глазами его няньку. Настена, бледная и измученная, стояла немного поодаль: девушка совсем не переносила тягот пути, ее укачивало даже на коротких перегонах, что же было говорить о такой дальней поездке. Кивком головы указав Дарье на Настю, чтобы та позаботилась о ней, Катя поспешила в свои покои, но вдруг остановилась, поставила Алешу на пол, шепнула ему, чтобы никуда не уходил, и вернулась к мужу. Станислав замер, глядя в голубые глаза, блестевшие от непролитых слез. Он ждал чего угодно, но только не того, что Катрин, вскинув тонкие руки ему на шею, прижмется к нему всем телом и на глазах у изумленной прислуги легко коснется поцелуем уголка его губ.
- Спасибо Вам! Спасибо, что вернули его мне.
Руки Войницкого сомкнулись вокруг тонкой талии, и, не обращая внимания на вышедшего в холл отца, Станислав прижался губами к ее губам, вдыхая тонкий аромат ландыша, исходивший от ее растрепавшихся волос.
- Все, что пожелаешь, лишь бы ты была счастлива со мной! - прошептал, отпуская ее. - Ступай, вели собираться, завтра на рассвете выезжаем во Фромборк.
Катя улыбнулась ему и поспешила увести сына от пронизывающего взгляда Вацлава. А Войницкий-старший, проводив глазами невестку и ее ребенка, повернулся к сыну.
- Ну, вот ты и вернулся, - улыбнулся Вацлав.
- Ненадолго, отец, - усмехнулся Станислав. - Завтра же я собираюсь увезти жену во Фромборк.
- Значит, решил все же к тетке податься, - покачал головой Вацлав, по опыту зная, что ежели Станислав решил что, то решения своего не переменит.
- Так будет лучше для всех, - спокойно ответил он. - Вы с матушкой весьма доходчиво объяснили мне, что я женился не на той. Не думаю, что в мое отсутствие Ваше отношение к Катрин претерпело хоть какие-то перемены.
Станислав весь извелся по дороге в Петербург, вспоминая ночь накануне отъезда. Не было оправдания его поступку, той жестокости, с которой он обошелся с Катей. Именно тогда он принял решение перебраться к тетушке Марысе. Там Катрин будет вне досягаемости для откровенной неприязни его родителей.
Как же он скучал по жене! Как боялся, вернувшись, увидеть в ее глазах отвращение. Когда же Катя сама поцеловала его, когда он увидел ее светящиеся радостью глаза, отлегло от сердца. Станислав ощутил стеснение в груди, хотелось стиснуть ее в объятьях, закружить на руках по натертому до блеска паркету. Глядя ей вслед, пока она с сыном поднималась по лестнице, Войницкий сглотнул ком в горле, мешающий дышать. Он нисколько не лукавил, когда говорил, что готов на все ради нее. Эти два месяца в разлуке с ней он томился ожиданием того момента, когда сможет увидеть ее и теперь благодарил Бога за то, что услышал его молитвы - она не оттолкнула его, не облила презрением.
Услышав голос отца, Станислав очнулся от своих дум и перевел взгляд на старого графа.
- Ты собираешься признать этого мальчишку? - ворчливо спросил Вацлав.
- Само собой, - ответил он. - Как только Катрин родит мне наследника.
- Ну, хоть об этом ты подумал, - заметил Вацлав. - Может, еще не окончательно потерял голову от нее.
Станислав улыбнулся в ответ на эту язвительную реплику.
- Да уж, Войницкие никогда не теряют голову от любви. Отец, неужели Вы никогда не любили? - усмехнулся он.
Вацлав замер на полпути к своему кабинету. Медленно обернувшись он глянул прямо в глаза сына.
- Любил... - тихо ответил он и резко развернувшись ускорил шаг.
Войдя в кабинет и плотно прикрыв за собой дверь, Вацлав подошел к поставцам и распахнул резные дверцы. Налив дрогнувшей рукой щедрую порцию бренди в стакан, Войницкий выпил залпом крепкий напиток.
Вацлав задумался. Тот факт, что сыну в доме тетки куда более комфортно, чем в родовом гнезде, оставил в душе неприятный осадок. И, пожалуй, в этом есть вина и его, и Ветты, или просто они так были воспитаны. Чуть ли не с пеленок Вацлаву вдалбливали, что он наследник графов Войницких и должен не посрамить это гордое и древнее имя. К его брату Владеку, который был младше всего на два года, отец никогда не предъявлял таких строгих требований.
Вспомнился тот день, когда в их дом пожаловали нежданные гости. Едва глянув на невесту младшего брата, Вацлав ощутил, как сердце забилось неровными толчками. Марыся. Отнюдь не признанная красавица, невысокая, тоненькая, темные косы уложены короной на голове, карие глаза искрятся смехом и весельем, смешливые ямочки на смуглых щечках. Это было так неожиданно и пугающе быстро, словно удар грома. Весь вечер Вацлав не сводил глаз с девушки, смущая ее своим пристальным вниманием. А потом было венчание, которое Вацлав вспоминал как в тумане. Со временем сердечная боль прошла, притупилась, но не исчезла вовсе. А когда ему исполнилось тридцать, он повел под венец ту, на которую указал отец, даже не пытаясь воспротивиться его воле, потому как ни одна из множества светских красавиц так и не смогла вытеснить из его сердца жену брата.
Эта громкая свадьба оказалась едва ли не последним делом отца, потому что вскоре он заболел, а маленький Станислав, названный так в его честь, родился через три месяца после его смерти. Вацлав тогда вступал в наследство и был занят с утра до ночи, Ветту же никогда не интересовало ничего, кроме нарядов, украшений и возможности блеснуть в высшем свете, поэтому, едва оправившись от родов, она поспешила вернуться в общество, передав Станислава на попечение нянек. Марыся с первого взгляда невзлюбила Ветту, а маленький Станислав навсегда покорил ее сердце, стоило ей только увидеть мальчика. Своих детей у них с Владеком не было, поэтому уговорив Вацлава, что ребенку будет лучше в селе, а не в Варшаве, они перебрались со Станиславом и всеми его няньками в свое имение под Фромборком, и до самой смерти Владека Станислав видел отца и мать всего несколько раз в год, когда Владек с Марысей приезжали в Варшаву.
Как же давно это было! Но никуда не делось это чувство, которое и по сей день терзало его. И вовсе не потому сбежала Марыся во Фромборк после смерти Владека, что Ветту невзлюбила. Вацлав помнил тот день, когда пришел к ней, признался ей в том, что она вся его жизнь, но только напугал своим напором, и на следующий день она уехала в маленькое имение, оставленное ей Владеком.
После смерти Владека Вацлав забрал Станислава в Варшаву. Он старался быть в меру строгим отцом, хотел, чтобы из сына получился настоящий мужчина, которым можно было бы гордиться. Но Станислав уже тогда был слишком упрям и вспыльчив, всегда имел собственное мнение, которое частенько отличалось от чаяний его родителей. В детстве и юности ему частенько доставалось и от отца, и от воспитателей. Бывало, что следы от розги неделями не сходили с его спины. Подобное обращение не добавило ему ни почтительности, ни покорности в отношении с родителями, но скорее отдалило от родных. И едва успев опериться, он поспешил покинуть Варшаву, поступив на службу в императорскую гвардию.
