— Я возьму себе в партнеры Хилари, — предложила Урсула прежде, чем кто-либо успел что-нибудь сказать.
Миссис Мэдкрофт слегка рассердилась, поняв, что теперь ее мнение, скорее всего, не будет учтено. Я понимала, что Эглантина, помня о знаках внимания, которые настойчиво оказывал мне Винни, ни за что не станет играть со мной в паре. Следовательно, сообразительность Урсулы выручила и Эглантину, и меня.
Игра началась. Но Урсула, кажется, использовала ее всего лишь как маскировку для беседы со мной о событиях моей жизни. Она достаточно подробно расспросила меня о моем отце и моей матери. К счастью, миссис Мэдкрофт была очень занята ставками и не очень внимательно следила за моими ответами. Это позволило мне умолчать о том, что моя мать работала ассистенткой у миссис Мэдкрофт. А миссис Мэдкрофт не заметила этого пробела в моей биографии.
Спустя несколько часов после начала игры решение Урсулы взять меня в партнеры оправдалось. Мы с ней выиграли большую часть партий. Правда, главным образом, за счет того, что миссис Мэдкрофт оказалась совершенно не в состоянии разобраться в картах Эглантины.
— У меня никогда не хватало ума разобраться в этих злосчастных картах, — призналась она после того, как допустила очень грубую ошибку. — Я думаю, что духи не любят азартные игры и уводят меня в сторону.
Вечер закончился рано. Поскольку никто из нас не был в хорошем расположении духа, то все быстро почувствовали усталость от игры и от общения. Урсула выглядела чем-то недовольной, хотя теперь это не имело отношения к Фанни. Эглантина и миссис Мэдкрофт выражали недовольство исходом игры. Я все еще находилась под впечатлением событий уходящего дня. Только Фанни выглядела веселой и довольной. Она радовалась тому, что ей удалось развлечь нас. Но Салли, кажется, не разделяла ее радость.
— Bы талантливы, и это произвело на меня сильное впечатление, — сказала я Фанни и Салли перед тем, как удалиться, и поблагодарила их обеих за доставленное мне большое удовольствие.
— Я люблю играть, — сказала Салли, передернув плечиками. — Жаль, что сегодня некому было слушать.
Фанни при этом сдержала смешок, а я вежливо улыбнулась.
Имела в тот вечер Салли удовольствие встретить мистера Ллевелина или нет, я не знаю. Меня это как-то не очень волновало. Все мои мысли были об уютной комнате и мягкой постели, которые ожидали меня.
Прежде чем попасть в свою комнату, мне пришлось пройти по фойе и подняться по лестнице. Здесь стояла тишина. Но это не была тишина домашнего уюта, а скорее тишина близ смертного ложа или тишина, царящая близ могил. Все уже известные мне каменные лица взирали на меня с выжидательным злорадством, и воздух напряженно трепетал от надвигающихся потрясений.
Я непроизвольно отметила каким-то внутренним чувством, что атмосфера на лестничной площадке заметно сгустилась по сравнению с моими недавними ощущениями и начала распространяться на близлежащее пространство. То, что прежде давало ощущение пассивного присутствия чего-то зловещего, теперь приобрело качества присутствующей активной устрашающей силы. Даже больше, чем просто силы. Это была неуправляемая могучая энергия. Я остро ощущала ее, хотя затруднялась выразить это ощущение.
Личность!
Вот что это такое. От энергии, распространявшейся по Эбби Хаус, исходило отчетливое ощущение личности. По крайней мере, какой-то энергетической сущности, обладающей могучим потенциалом.
Господи, защити нас!
Я с радостью добралась сначала до своего безопасного коридора, затем до своей комнаты.
С теми мыслями, которые волновали меня перед сном, трудно рассчитывать на спокойную ночь и хороший отдых. Так и получилось. Я почти не спала. Моя голова постоянно кружилась, и что только мне не снилось. Сначала я танцевала в объятиях мужчины, лицо которого скрывала тень. Я пыталась разглядеть его черты, но как только мне казалось, что узнаю его, он превращался в кого-то другого. Иногда это был Винни, иногда доктор Родес, а иногда мужчина, которого я вообще не знала.
Затем музыка стала громче, темп быстрее, и мой партнер сильнее. Теперь уже не было необходимости изучать темное лицо напарника, я знала, что танцую с Эдмондом. Я положила свою голову на его сильную грудь и все острее и острее ощущала нарастающее чувство удовольствия. Оно все более и более будоражило меня, и я была счастлива, как никогда.
Я засмеялась от счастья, и смех смешался со звуками вальса. Но вот мелодичные радостные звуки сменились более грубыми и резкими. Невидимые музыканты перестали трать, и остался только мой смех. Но теперь он был уже другим, почему-то резким и скрипучим.
Мой смех. Он отзывался эхом в моих ушах. Я попыталась убежать от него и не смогла. Он всюду преследовал меня, настигая все быстрее и быстрее. А лицо Эдмонда, между тем, уплывало от меня все дальше и становилось для меня все враждебнее. Он пытался освободиться от моих объятий. Но я не хотела этого. Изо всех сил я вцепилась ногтями в его тело, я вонзила их и не отпускала его.
А пол, на котором мы танцевали, тем временем, потемнел и продолжал темнеть. Вот он стал совсем черным. И он стал липким. Мне все труднее было отдирать от него ноги. И вдруг пол начал расступаться, и я остро почувствовала, что тону в его отвратительной глубине. Еще крепче я ухватилась за Эдмонда, но теперь уже не только из страха, мною руководило еще какое-то побуждение. А, вот что. Мне хотелось пригнуть его к полу и наказать его. Да, заставить его испытать те же страдания, что испытывала я.
Он был виноват. Только он.
Поэтому я никогда не отпущу его. Никогда. Даже если придется держать его вот так целую вечность.
Неукротимый гнев перемежался у меня с бурным желанием, я сгорала от гнева и от страсти. С яростным криком бросилась я к нему, чтобы впиться ногтями в его лицо…
И тут я проснулась.
Часы отбивали полночь. Эхо ударов доносилось откуда-то из глубины дома. Мое сердце билось учащенно, а лоб оказался мокрым от пота. Одеяло закрутилось вокруг моих рук и ног, сдавив меня своими тяжелыми складками. Я освободилась из-под одеяла, отбросила со лба влажный локон, и постаралась несколько минут лежать, ни о чем не думая, чтобы дать сердцу успокоиться.
В комнате было тепло. Слишком тепло, просто жарко. Эта жара и навеяла кошмары. Решив, что тех кошмаров, что я пережила, для одной ночи вполне достаточно, я встала и открыла дверь, которая вела на балкон. Увы, в комнате не стало прохладнее. Слишком душной выдалась ночь. Если где-то ветерок слегка шелестел листьями высоких деревьев, до окон дома он не достигал.
Спотыкаясь в темноте, я прошла в дальнюю часть комнаты и открыла входную дверь. Холодный сквозняк но произнесла она. — Возможно, со временем… Но как а могла знать, что она так сделает.
