— Я еще что-то такое совершила, чем огорчила вас? — уточнила я.
Он глубоко вздохнул, задержал воздух на какое-то время, затем выпустил его. Получилось некое подобие лирического вздоха.
— Дело в том, что нам надо обсудить мое поведение, — с трудом выдавал он из себя.
— Ваше!? — не смогла сдержать я изумления.
— Мне это не очень удобно и непривычно, — честно признался он. — Я даже не знаю, с чего начать.
Он пробежал рукой по своим темным волосам, а его брови сошлись вместе в прямую линию.
— Вы помните письмо, которое я отправил по вашей просьбе?
— Да. Адвокатам моего отца.
— Я взял на себя право списать их адреса.
— Зачем?
— Зачем? Чтобы связаться с ними и узнать все, что можно, о вас.
Наглый человек! Я удостоила его взгляда, от которого он покраснел до кончиков волос.
— Я хорошо знаю свои права и воспользовался ими, — между тем, возразил он. — В конце концов, я опекун Фанни. Вашим адвокатам я сообщил, что вы ее гость, и так как ваше знакомство было коротким, а ваши родители умерли, я пожелал узнать вашу подноготную.
Не знаю, по какому праву он считал свое поведение приемлемым, но только не по тому, которым я руководствовалась в своих отношениях с людьми. Тем не менее, мои губы изобразили некое подобие улыбки. Я получила большое удовольствие от мысли, что серьезные адвокаты моего отца несомненно поставили мистера Ллевелина на место. Я не сомневалась в том, что они весьма прозрачно намекнули на его нахальство, а кроме того, представили ему длинный отчет о моем прекрасном поведении, воспитании, моих замечательных родителях и о моей абсолютной честности.
— Мне показалось, что вы разочарованы их ответом? — спросила я не без издевки. Он сделал гримасу и еще раз вздохнул.
— Я получил от них справедливые укоры, — откровенно признался он. — Вместе с тем, я был приятно удивлен их ответом. Выходит, что я должен просить у вас прощения.
— Сразу несколько, — уточнила я.
— Может быть, вы примете одно за все? — спросил он без тени шутки. — Если оно будет принесено искренне.
Теперь его серые глаза оживились, в них блеснули веселые искорки. И что-то еще. Полное раскаяние. Раскаяние, вызванное сознанием своей вины. Этот взгляд делал его бесконечно милым.
Господи, чего только я о нем не думала. Неприятный. Ужасно гордый. Надменный. Безусловно привлекательный физически, даже обаятельный.
Но милый?
Миссис Мэдкрофт пришла бы в ужас.
Я тоже пришла в ужас.
Однако хорошие манеры не позволили мне отвергнуть его извинения.
Впрочем, дело не только в хороших манерах. Дело еще и в том, что оба мы далеко не идеальные люди. Взять мое сумасбродное поведение на поляне. Если на него посмотреть с точки зрения хорошего воспитания, то можно сделать далеко идущие выводы обо мне.
Тот случай на поляне еще не стерся в памяти, надо полагать, не только у меня, но и у него. Поэтому я решила, что будет благоразумнее не поднимать шум по поводу его недостатков. Что касается разговора, который я случайно услышала ночью, то он оказался для меня слишком сложным, чтобы с ходу расставить все точки. Я поняла его так, что оба они думали, будто способны убить кого-то. Но в том разговоре было слишком много намеков и недомолвок.
Сейчас я не могла удержаться от того, чтобы не высказать ему некоторые малоприятные для него вещи.
— Надеюсь, все это означает, что мне больше не придется терпеть оскорбления? — прямо поставила я вопрос.
— Мне очень стыдно за себя, — искренне сказал он. — Непростительное заблуждение с моей стороны, несмотря на неудачное сопровождение, которое вы себе выбрали.
То легкое дружелюбие, которое я только что почувствовал к нему, исчезло. Я встала, держа спину прямо и высоко подняв голову.
— Если вы хотите заставить меня слушать ваше поучение о предполагаемых недостатках миссис Мэдкрофт, то разговор следует немедленно прекратить, — сказала я довольно сухо.
— Помимо того мне есть что сказать вам, мисс Кевери, пока вы не ушли, — произнес он, жестом руки усаживая меня обратно в кресло. — Я мог ошибаться в вас, мисс Кевери. Но так как я больше не сомневаюсь в вашей честности, то я должен признать, что вы очень наивны. А так как вы молодая леди, которая находится в моем доме, то я должен взять на себя ответственность за ваше благополучие.
Подобная речь, несомненно, получила бы одобрение моего отца. Я легко представила, как он произнес бы эти слова. Пожалуй, точно так же, только пафоса было бы чуть поменьше. Просто мой отец ни внешне, ни внутренне никогда не был похож на достославного Галаада, этого благороднейшего рыцаря Круглого Стола из окружения короля Артура.
Тем не менее, я отреагировала на слова мистера — Ллевелина. Мне не хотелось выглядеть так же глупо, как миссис Причард, и я также не сбрасывала со счета тот разговор Эдмонда с Урсулой, который слышала ночью.
— Вы превышаете свои полномочия, мистер Ллевелин, — сказала я. — Я вполне способна присматривать сама за собой. А если мне понадобится помощь, то я пойду к миссис Мэдкрофт. В конце концов, она была подругой моей матери.
— Чего я совершенно не могу понять, — бросил реплику мистер Ллевелин.
Я хотела сказать ему, что мои адвокаты, вероятно, не знали об этой части биографии моей матери или решили ничего не говорить по этому поводу. Но передумала. Это для следующего подходящего случая. А сейчас я улыбнулась вежливо и ничего не сказала.
Мистер Ллевелин поднял подбородок, предоставив мне возможность обозревать его гладко выбритую шею, и посмотрел на стену за моей спиной.
— Это ваше личное дело, и вы можете поступать, как считаете нужным, — достаточно официально произнес он. — Но до того, как вы уедете из Эбби Хаус, я несу полную ответственность за вас, что происходит с вами. Имейте ввиду, что на вас распространяются те же правила, что и на Фанни. По собственному усмотрению вы можете ходить только в те части здания, которые отреставрированы. Старые части запрещено посещать, разве только в моем сопровождении или вместе с Урсулой. Вы можете свободно ходить в сад, но, пожалуйста, избегайте лесов. И если вы хотите выехать верхом, я прошу вас сообщить мне об этом заранее, чтобы я мог отдать необходимые распоряжения.
Я подумала, что он закончил и снова встала.
— Я буду уважать правила вашего дома, мистер Ллевелин, — пообещала я ровным голосом. — Но не нужно обращаться со мной, как с ребенком или подопечной.
Он стоял передо мной широко расставив ноги, твердо опираясь на каблуки. Его левая бровь немного поднялась.
— Я не считаю вас ребенком, мисс Кевери, — произнес он, сделав вид, что не заметил вторую часть моего комментария. — Но пока я не буду убежден, что вы не нуждаетесь в моих правилах, я буду вынужден применять все названное выше исключительно ради вашей безопасности.
