– О нет... – опустив голову, Юлиана пробормотала что-то на непонятном языке.
Потрясенный до глубины души, Стивен обернулся на незнакомый голос. Он думал, что его ожидает встреча с призраком. Вместо этого он увидел толпу перемазанных детей, их широко раскрытые глаза светились озорством.
Один их этих мальчишек, тот, кто ответил на вопрос Ласло, выступил вперед, словно признанный вожак.
Стивен думал, что сошел с ума. Он сощурился, вглядываясь.
– Оливер?
Мальчик кивнул.
– Это я бросил мяч, – в голосе его не было раскаяния, а только отчаянная, разрывающая сердце гордость.
Стивен опустился на одно колено. На Оливере не было ничего, кроме рубахи из грубого домотканого полотна. Прежде чем он сообразил, что делает, Стивен схватил сына за плечи и прижал к своей груди, не обращая внимания на грязь и зеленую траву, которой были перепачканы колени мальчика. Он поднял Оливера на руки и быстрыми шагами направился к лошади.
Мальчик закричал, упираясь локтями и коленями.
– Папа, я могу идти сам...
– Тише. Я отвезу тебя домой, там ты будешь в безопасности.
– Я не хочу домой! – с удивившей Стивена силой Оливер ударил отца локтем в бок. – Я хочу остаться поиграть!
– Чепуха, мой мальчик, ты должен немедленно лечь в постель. Тебе нельзя играть... – Слова вырвались у него прежде, чем он успел понять, что говорит. – Оливер...
Худенькое тельце сына было натянуто как лук. Из горла вырвался знакомый удушающий кашель. Глаза неестественно заблестели. Руки его свело судорогой. Щеки стали белыми как мел.
Стивену не раз приходилось видеть приступы сына. Но никогда это не случалось днем и в присутствии цыган.
Юлиана бросилась к нему, достала что-то из складок юбки и протянула кусочек влажной белой ткани.
– Попробуйте это, мой господин, Это эфедра[26], она иногда помогает.
Лекарство ведьмы. Стивен отшвырнул ткань, она упала прямо в грязь. Он зло взглянул на Юлиану.
– Ты во всем виновата. Что, ради всего святого, ты хотела доказать, подвергая Оливера такой опасности?
Юлиана хотела что-то ответить, но в это время мальчик начал открывать рот, силясь что-то произнести, но кашель мешал ему, во взгляде его отразилась беспомощность. Во время приступов доктор Стронг рекомендовал держать ребенка в комнате, где чадила жаровня, а занавеси были плотно закрыты, чтобы солнечный свет и воздух сада не проникали внутрь.
Но здесь, на речном лугу, при ярком свете осеннего дня Стивен представления не имел, что нужно делать.
– Постели свой камзол на траву, – произнесла Юлиана.
– Ю... Ю... Юли... – Оливер протянул к ней руки.
Стивену чуть не стало плохо. Мальчик из последних сил тянулся к женщине, которая вырвала его из безопасного маленького мирка и бросила в компанию этих немытых цыганят. Не зная, что он может предпринять, Стивен повиновался и опустил своего маленького сына на камзол, постеленный на мягкую луговую траву. Он отступил назад, чтобы ждать... и молиться за своего сына.
Юлиана как-то странно на него посмотрела и села на землю. Она прижала к себе Оливера, гладя его перепачканные грязью щеки, касаясь губами его светлых волос. К носу ребенка она прикладывала пропитанную соком травы ткань.
Сначала от изумления Стивен не мог двигаться, не мог говорить. Картина, которую они представляли, перевернула весь его мир. Юлиана была похожа на мадонну, на лице – страх за жизнь ребенка и любовь к нему. Руки Оливера судорожно вцепились в Юлиану. Грудь его вздымалась от резких неритмичных толчков. Взгляд был прикован к лицу Юлианы.
Она начала напевать какую-то древнюю чужеземную балладу. Руки ее нежно гладили тельце ребенка.
– Боже мой, что ты делаешь? – возмутился Стивен, наконец обретя голос. – Ты задушишь мальчика. – Он опустился рядом с ней на колени. – Черт бы тебя побрал, – прошептал он сквозь зубы, – оставь моего сына в покое. Врачи объяснили мне, что ребенку во время приступа нужно пространство. Отодвинься от него, чтобы он мог лучше дышать.
Но Юлиана не обращала никакого внимания на Стивена. Она не отводила любящего взгляда от покрасневшего искаженного лица мальчика. Она продолжала тихо напевать песню.
Стивен не знал, что ему предпринять. Он не мог вырвать у нее своего сына, но и не мог сидеть и наблюдать, как она душит его, хотя и с благими намерениями.
– Пожалуйста, – прошептал он, – Юлиана... – но слова застряли у него в горле, потому что с Оливером что-то происходило. Кашель стал затихать, в его голубых глазах появилась благодарность. Дыхание мальчика смягчилось.
Через несколько мгновений Оливер задышал спокойнее. Обычно ему требовалось несколько часов, чтобы прийти в себя после приступа. Это было чудо. Дьявольское чудо.
– Сын... – прошептал Стивен и протянул было к нему руки, но быстро опустил. – Оливер, тебе лучше?
Оливер облегченно выдохнул.
– Уже лучше, папа, – мальчик лежал, отдыхая.
Он выглядел взрослым и серьезным.
– Юлиана, – с трудом произнес Стивен, горло его сдавило, – приступ прошел быстро. – Чувства переполняли его. Всего за один час он испытал и боль утраты и огромную радость.
– Когда его обнимаешь, он быстрее успокаивается. Цыганская трава помогает гораздо лучше, чем пиявки и банки. Я знаю, что делала совсем не то, что советовали доктора, но даже Кристина заметила, что мальчик стал здоровее.
Оливер встал. Его слегка покачивало. Стивен протянул руку, чтобы поддержать сына, но Юлиана остановила его.
– Посмотри, что я могу делать, папа! – мальчик направился в центр луга, где дети возобновили игру. Испугавшись, Стивен пошел за ним.
– Нет, подожди, – сказала Юлиана, – он сам знает, что после приступа должен быть осторожен. Доверься ему, Стивен.
– Ты делала это раньше? – раздражение снова охватило Стивена. – Как она посмела! – Давно ты меня дурачишь, Юлиана?
– Ты имеешь в виду, давно ли я стала заботиться о своем пасынке? – быстро сказала она. – С того самого дня, когда узнала, что ты скрываешь своего сына, как будто это позорная тайна. Я навещала его ежедневно. Я отменила отвратительное шарлатанское лечение и всю эту ужасную диету. Я крепко обнимала твоего сына, смеялась вместе с ним, плакала вместе с ним.
– И чуть не убила его.
Юлиана наморщилась, словно Стивен уколол ее иглой.
– Ты так думаешь? Посмотри на него, Стивен. Посмотри на него и скажи, близок он к смерти или нет?
Оливер присоединился к игре детей, но вел себя несколько необычно. Вместо того чтобы бежать за мячом, он поднимал руку и что-то кричал собаке. Павло носился среди детей.
– Что он сказал? – спросил Стивен.
– «Лови». Я учу его русскому языку.
О Боже! Она учит его сына этому чертову русскому языку.
