- Что ж благодарю, - поднялся он со стула. – Скажите, Парфён Игнатьевич, как давно вы с Петром Родионовичем знакомы?
Тоцкий поперхнулся и, откашлявшись, взглянул на своего посетителя.
- Не имею чести знать сего господина, - выдавил он.
- Странно, мне показалось, что вчера вы ужинали вместе, - пожал плечами Бахметьев. – Но коли ошибся, прошу прощения.
- Ничего, ваше сиятельство, с кем не бывает, - выдохнул Тоцкий.
Едва граф ушёл из его конторы, Парфён Игнатьевич написал короткую записку Караулову с просьбой о встрече и отослал своего секретаря отнести её адресату. Георгий Алексеевич не стал задерживаться около конторы поверенного и поспешил на постоялый двор, где он остановился. Переодевшись в одежду своего денщика, граф Бахметьев вернулся к дому Тоцкого. Ему не пришлось долго томиться в ожидании. Не прошло и часа, как к крыльцу подкатили сани. Караулов выбрался из них, отряхнул снег с воротника шубы, огляделся и шагнул на крыльцо.
Более не было смысла оставаться на своём наблюдательном посту. Прямо спросить Караулова о знакомстве с Тоцким и причинах, побудивших того скрывать сей факт, Бахметьев не мог, оставалось вернуться в Петербург, и почтить своим визитом старуху Уварову. Может быть, тётка Караулова сумеет пролить свет на тёмные делишки своего племянника.
Столицу Бахметьев покидал поздней осенью, а вернулся в Петербург заснеженной зимой в канун Рождества. В квартире на Литейном его ожидали несколько писем от mademoiselle Епифановой и с десяток гневных посланий от матушки. Георгий не стал отвечать на письма, решив прояснить все при личной встрече с матерью. Тем более что он все равно собирался в Покровское, дабы побеседовать с княгиней Уваровой о её племяннике и не заехать по пути к матери было бы с его стороны непростительно.
И хотя тон писем графини Бахметьевой носил весьма гневный характер, при встрече с сыном Лидия Илларионовна постаралась держать себя в руках и ничем не выказать, владевшего ей недовольства. Ужин прошёл в довольно миролюбивой обстановке. Madame Бахметьева, с трудом сдерживая своё любопытство, отложила все разговоры на потом, стараясь не портить сыну аппетит. От взгляда Лидии Илларионовны не укрылись ни ввалившиеся щёки, ни тёмные круги под глазами от усталости и недосыпа.
- Юрочка, ты не бережёшь себя, - попеняла она сыну, когда трапеза подошла к концу. – Где ты пропадал все это время?
- В Никольске, - отозвался Бахметьев.
- И что же побудило поехать тебя в такую даль? – нахмурилась графиня.
- Вера Николавна пропала, - вздохнул Георгий Алексеевич.
- Оставила тебя? – недоверчиво переспросила графиня, в душе ликуя, что у гувернантки хватило ума самой оборвать эту связь.
- Да, - потянулся к графину с вином Бахметьев.
- Коли она пожелал оставить тебя к чему эти поиски? – пожала плечиком графиня.
- Mademoiselle Воробьёва ждёт от меня ребёнка, - наливая в бокал вино, ответил Георгий.
- Это единственная причина, по которой ты её искал? – с деланым равнодушием осведомилась Лидия Илларионовна.
- Нет! – взорвался Бахметьев, грохнув по столу бокалом так, что вино выплеснулось на белоснежную скатерть.
Графиня вздрогнула и одарила сына укоризненным взглядом.
- Жорж, ты забываешься, позволяя себе подобный тон в разговоре со мной, - рассердилась madame Бахметьева.
- Это вы забываетесь, маменька. Я уже давно не мальчишка, дабы учить меня хорошим манерам, - уже тише заметил Георгий Алексеевич.
- Мы все время ссоримся с тобой, - огорчилась графиня. – И всё из-за этой…
- Я люблю её, - разглядывая пятна от вина на скатерти, отозвался Бахметьев. – Знали бы вы, маменька, как больно терять.
Графиня поднялась со своего места и, остановившись за спиной Георгия, взъерошила тёмные кудри на его голове тонкими пальцами.
- Я знаю, Юрочка. Но боль уходит, а мы остаёмся. Все пройдёт, ты забудешь о ней, - ласково прошептала она.
- Вас несколько не волнует её судьба? – тихо спросил Георгий. – Не волнует, что станется с моим ребёнком?
- Почему же не волнует? – мягко ответила графиня. – Мне отнюдь не безразлично, что с ней станется, но что мы можем сделать, mon cher fils (мой дорогой мальчик). Ты сделал все, что мог, - присаживаясь подле него, заглянула ему в глаза Лидия Илларионовна.
- Вероятно, ещё не все.
- Оставь свои терзания, Жорж, - вздохнула madame Бахметьева. – Mademoiselle Воробьёва сама приняла решение, и твоей вины в том нет.
Графиня умолкла. Тонкие пальцы скользнули по высокой ножке бокала, поправили скатерть. Она явно желала бы перевести разговор на другую тему, но не решалась.
- Говорите, маменька, - вздохнул Георгий.
- Я об Олесе хотела поговорить, - начала Лидия Илларионовна. - Бедная девочка, ты совсем заморочил ей голову. Она писала ко мне, а я даже не знала, что отвечать на те письма.
- Уверен, вы что-нибудь придумали, - отозвался Бахметьев.
- Жорж, так не может продолжаться бесконечно. Mademoiselle Епифанова – твоя невеста. Ты должен уделять ей внимание.
- Епифановы в Петербурге? – осведомился Георгий Алексеевич.
- Да, - кивнула головой Лидий Илларионовна. – Они проводят сезон в столице, хотя в свет не выезжают почти. Ты же сам понимаешь, после смерти Николая Васильевича… Тем более ты должен быть рядом с ней.
- Bien (Хорошо), - согласился Бахметьев. – Как только я вернусь в Петербург, я обязательно нанесу визит mademoiselle Епифановой.
- Ты представить себе не можешь, как я рада слышать это, - улыбаясь, поднялась со стула графиня.
Возможно, Лидия Илларионовна ждала, что сын из Бахметьево отправиться прямиком в Петербург, но Георгий Алексеевич склонен был довести начатое им расследование до конца и из родной усадьбы выехал по направлению к Покровскому.
Но поездка оказалась напрасной. Ни княгини, ни её племянника в Покровском не было. Не расположенный к долгим беседам дворецкий сухо поведал о том, что Елизавета Петровна занемогла и уехала поправлять своё здоровье на воды в Пятигорск, а Пётр Родионович отлучились по какой-то своей надобности, о которой, ему, дворецкому, ничего не ведомо.
Впрочем, где находится Пётр Родионович, Бахметьеву было известно, а то, что самочувствие княгини ухудшилось, так в этом не было ничего удивительного. Георгий Алексеевич уже спустился с крыльца и собирался садиться в сани, как на память ему пришла встреча с княгиней Уваровой в Летнем Саду. Вера тогда не пожелала делиться с ним подробностями разговора, но ему показалось, что она была расстроена, как впрочем, и сама княгиня. Он словно бы воочию вновь увидел дрожащие губы пожилой дамы, и кажется, даже слезу во взгляде.
