Однажды в начале декабря мы встретились на мосту через Фенни. Ральф спускался к реке с деревенской улицы, а я на минутку остановила Мисти, чтобы поглядеть на свинцовые воды, текущие под мостом.
— Вам, похоже, не холодно, — сказал он вместо приветствия.
Я кивнула. На мне была новая амазонка теплой шерсти сливового цвета, которую я застегнула до самого горла, поскольку день был ненастный и в воздухе веяло стужей.
— Овцы в порядке? — спросил Ральф. Он знал, что я собиралась побывать у них этим утром.
— Да, — ответила я. — Но мне кажется, что пастух Жиль слишком стар. Он очень часто болеет, а его сынишка еще мал, чтобы заменить его. Мама хочет, чтобы он ходил в школу.
— Я знаю, — коротко ответил Ральф. — Но в деревне нет никого, кто разбирался бы в овцах. Может быть, стоит нанять на пару сезонов пастуха, он поработал бы с нашими парнями и научил их всему.
— Но Джимми любит овец, лучше всего, чтобы ими занимался он. И его лучший друг Симон. Возможно, они вдвоем и освоили бы это дело.
Ральф неожиданно наклонился над водой и схватил меня за руку.
— Смотрите-ка! Молодой лосось! Плывет вверх по течению.
Я тоже пригнулась и вгляделась в воду. Очень медленно, будто устало, мимо плыла самка лосося. Она проделала долгое путешествие из моря вверх по реке, обойдя мельничную плотину и борясь с течением. Ее брюхо раздувалось от икры. Можно было надеяться, что все будущие маленькие лососята останутся в нашей Фенни, пока не вырастут, и только тогда они спустятся обратно в море.
— Я обожаю лосося, — с энтузиазмом воскликнул Ральф. — Мисс Джулия, пожалуйста, извините меня сегодня. Я хотел бы проследить, где она остановится на нерест, и через некоторое время выловить ее. Вы должны простить меня.
— Прощаю, прощаю, — улыбнулась я. — Вы можете передать пару кусков вырезки в Дауэр-Хаус, и миссис Гау приготовит их вам на обед, если вы примете приглашение и отобедаете с нами.
— Хорошо, — рассеянно согласился Ральф. — Я польщен. — И, положив два пальца в рот, он отчаянно свистнул.
Мгновенно из прибрежных кустов вынырнули двое парнишек, и он велел им бежать вдоль берега, чтобы знать, куда отправилась самка, но ни в коем случае не мешать ей, пока он ca$i отправится за лошадью и сетью. И без долгих слов он быстро, насколько позволяли ему протезы, пошел к деревне.
В тот же день попозже Малыш принес на нашу кухню три жирных куска лосося и застенчивым шепотом сообщил, что их передал мистер Мэгсон. К обеду у нас был отличный пирог с поджаристой румяной корочкой и чудной рыбной начинкой.
— Не устроить ли нам в этом году рождественский бал? — спросил мистер Мэгсон маму. — Мне хочется организовать что-нибудь подобное в деревне. У вас здесь несколько тесно.
— Я бы тоже хотела устроить вечеринку в Дауэр-Хаусе, — согласилась мама. — Может быть, вы организуете праздник Рождества, а мы устроим что-нибудь попозже, например, на Крещенье. Я должна посоветоваться с доктором Мак-Эндрю.
— Когда он собирается домой? — поинтересовался мистер Мэгсон, передавая маме вазу с засахаренными фруктами.
— Еще неизвестно, — ответила она. — Дела компании Мак-Эндрю довольно сложные, а никто не знает Индию так, как знает ее Джон. Вам он здесь нужен?
— Совершенно не нужен, — сказал Ральф, глядя на меня и улыбаясь, — Он оставил здесь своего весьма компетентного представителя.
— Думаю, вы правы, — тепло отозвалась мама. — Я не могу добиться от Джулии ни слова о чем-либо, кроме как о полях и урожае. Не думаю, чтобы она хоть раз открыла книжку или подошла к фортепиано за эти месяцы.
Я опустила голову. Это была правда.
— Она — Лейси, — мягко заметил Ральф. — И очень похожа на своего папу.
— На Гарри? — мама остро заглянула ему в глаза. — Она напоминает вам Гарри?
Он кивнул. Я знала, что он лжет, и понимала почему. Он пытался защитить маму и меня от деревенских слухов, которые постепенно превращались в хор голосов. Согласно этим слухам, мы с Беатрис не только были похожи как две горошины в стручке, но я и была ею. Золотая девочка вернулась к ним в моем облике, чтобы заставить все на земле расти и плодоносить.
— В деревне говорят, что она очень похожа на Беатрис, — сказал Ральф с уверенностью, — но, по моему мнению, своего отца она напоминает гораздо больше. И мне рассказывали, что, когда он вступил в наследство — это было примерно в возрасте Джулии, — он был так же помешан на хозяйстве, как впоследствии Беатрис.
Тревога и напряжение исчезли из маминых глаз, будто Ральф преподнес ей неожиданный подарок.
— Это и вправду так. Гарри бывал в полях почти каждый день в лето перед нашей свадьбой. И вы знаете, мистер Мэгсон, я почти забыла об этом! Все твердят, что вела хозяйство Беатрис, а ведь несколько лет это делал только Гарри!
Страйд внес поднос с портвейном, и мы с мамой поднялись, чтобы оставить мистера Мэгсона наедине с его графинчиком, но он жестом попросил нас не уходить.
— Пожалуйста, не оставляйте меня в торжественном одиночестве, — смущенно улыбнулся он. — Я простой человек, леди Лейси, и не люблю портвейн. Позвольте мне выпить с вами стаканчик ратафии, прежде чем я отправлюсь домой.
Итак, мистер Мэгсон сидел в нашей гостиной, смеялся вместе со мной, дружески улыбался маме. А потом он отправился под холодным чистым небом домой, и его путь был освещен ярким светом луны.
Он унес с собой секрет, который уже давно не был секретом ни для кого в деревне: с каждым днем я становилась все больше и больше похожа на Беатрис. Каждый день люди слышали ее чистый голос, отдающий приказы, слышали ее смех, если кто-то шутил со мной. Только из уважения к маме и мне никто не говорил об этом вслух. Но вся деревня знала, что Беатрис вернулась к ним. Вернулась в моем облике, облике последней девочки из рода Лейси.
Ею была я.
А меня это не радовало.
Часто я слышала тихий звон в моих ушах, означавший, что Беатрис пришла ко мне. И когда мне случалось отдавать приказ или отвечать на чей-то вопрос, у меня было странное ощущение, что все это когда-то уже происходило. И если кто-нибудь из стариков разговаривал в это время со мной, они замолкали и тепло улыбались мне. Я знала, что в этот момент они считали, будто рядом с ними стоит она и я говорю ее словами.
Это заставляло меня дрожать, несмотря на яркое зимнее солнце. Мне хотелось встряхнуться, как встряхивается щенок, вылезший из воды, и крикнуть: «Это я! Нет! Нет! Это я, Джулия Лейси! Не думайте больше ни о ком!»
А они спокойно улыбались мне, будто в их знании не было ничего сверхъестественного.
Рождество отпраздновали тихо, в традициях доброго старого времени. Из Лондо приехал дядя Джон, а из Оксфорда — Ричард, и мы с мамой были счастливы. Ральф собрался устроить рождественский бал в деревне, а мама запланировала праздник в крещенский сочельник в Дауэр-Хаусе.
