— Но мой отец далеко.
— Ну так и соблюдай себя, покуда вновь не окажешься под его покровительством.
Месяц, нет, даже больше месяца нежных атак…
— Но ведь и ты, и Галеран заменяете мне здесь отца?
— Нет-нет, уволь, — неловко улыбнулась Джеанна. — Довольно нам своих хлопот. Если ищешь мудрого совета, попробуй поговорить с лордом Вильямом.
Алина знала, Джеанна нарочно упомянула отца Галерана, думая, что кузина не решится воспользоваться ее предложением.
— Почему бы нет? — сказала она, безмерно удивив Джеанну, повернула коня и поскакала в конец процессии, к почтенному лорду.
Лорд Вильям несокрушимой скалою возвышался в богатом изукрашенном седле; плащ тонкого сукна полностью закрывал круп его коня. Внешность не была обманчива: пред Алиной был могущественный барон и мудрый, опытный человек. Уже приблизившись, она на миг убоялась своего намерения посоветоваться, но совладала с собою.
— Добрый день, леди Алина, — промолвил лорд Вильям. — Нравится ли вам наше путешествие?
Алина старалась ехать рядом с ним.
— В нем есть свои приятности и свои невзгоды, милорд.
— Этим вообще отличаются путешествия, — невозмутимо подтвердил лорд Вильям, но по мелькнувшему в его глазах огоньку можно было предположить, что ему знакомы и понятны некоторые из упомянутых Алиной приятностей и невзгод.
Неужели всем остальным это столь же очевидно?
— Лорд Вильям, — отважно продолжала Алина, — Джеанна посоветовала мне поговорить с вами по одному делу, касающемуся лично меня.
— Так-так. Верно, ведь я здесь старший.
— А мой отец далеко. — Алина смотрела прямо перед собою, между ушей коня. — Я хотела спросить, могли бы вы прочить в мужья Рауля де Журэ.
Тут она не выдержала и посмотрела на лорда Вильяма.
— Для кого, леди Алина? — спросил тот, не сводя с нее внимательных карих глаз.
— Для любой дамы.
— Вы слишком неопределенно спрашиваете. Разумеется, в божьем мире есть невеста для любого мужчины и жених для любой девицы.
Алина недовольно наморщила носик.
— Ну, хорошо. Для меня.
— Для вас? Это зависело бы от его владений — если он владеет еще чем-нибудь, кроме коня да меча, — и приданого, которое было бы вашей долей в этом союзе.
— Владения? Приданое? Что же, это важнее всего?
— Вовсе нет, но, покуда вы не выяснили этого, нет смысла хлопотать о дальнейшем.
— Отлично, — пробормотала Алина и, собравшись с духом, поскакала вперед, к Раулю.
— Что, малышка? — спросил он с заоблачной высоты своего коня.
— Не моя вина, если мой конь на добрых два локтя ниже вашего!
— Не ваша вина, что вы на добрых два локтя ниже меня. Просто так оно и есть. Вы догнали меня только для того, чтобы помериться со мною ростом?
— Нет. Вы упоминали о женитьбе. Думаю, нам пора выяснить некоторые подробности.
Он искоса взглянул на нее.
— Мои слова о женитьбе были всего лишь предположением.
— Как и мой вопрос о подробностях.
— Очень хорошо.
— У вас есть другое имущество, помимо вашего коня и меча?
— Да. А у вас есть имущество, которое будет вашей долей в браке?
— Да. Что есть у вас?
— Земля рядом с домом моего отца в Гиени. А у вас?
— Доход от имения в Йоркшире. Что стоит ваша земля?
— Около пятидесяти серебряных марок в год. А ваша?
— Примерно вполовину меньше.
— Что ж, годится.
Его глаза светились такой озорной усмешкой, что Алина чуть не улыбнулась невольно в ответ, однако сдержалась и поскакала назад, к лорду Вильяму.
Старик удивленно приподнял брови.
— Вы загоните коня, леди Алина, понуждая его проделывать двойной путь.
Алина будто не слышала упрека.
— У него поместье во Франции, которое приносит вдвое против земель, что дают за мною.
— Это еще надо проверить; чужеземцу легко солгать в таком деле. Но если он говорит правду, то годится вам в мужья.
— Но ведь дело не только в богатстве?
— Конечно. Куда важнее сходство нравов. Дом, где царят раздор и непонимание, становится адом, не пройдет и месяца.
Алина посмотрела вперед, в широкую спину Рауля.
— He думаю, что это будет трудно.
— Даже с его быстрым глазом?
— Меня беспокоят не столько его глаза, — нахмурилась Алина.
Глаза лорда Вильяма по-прежнему улыбались, но говорил он серьезно.
— Некоторых женщин не слишком тревожит, если супруг ищет утешения на стороне, — лишь бы в собственном доме им не наносили такой обиды. Но других подобные вещи больно ранят, а подчас и понуждают отомстить обидчику так или иначе. Нрав, видите ли.
Алина видела. Она всегда считала себя спокойной и уживчивой, но совсем не была уверена, сможет ли оставаться спокойной, если ее муж — если Рауль — станет искать утешения на стороне.
— Благодарю, лорд Вильям. Я подумаю над вашими словами.
И она поскакала обратно к Джеанне, с огорчением думая, что ни слова во всем разговоре не было сказано о том, что Рауль де Журэ мог бы быть верным мужем.
В следующие несколько дней Галеран замечал, что Рауль и Алина ведут себя как-то странно. Раулю он доверял, не сомневался, что тот в случае необходимости женится на Алине, а ему самому нужно было заняться делами куда болееважными и срочными.
По мере приближения к Лондону все больше путников направлялись, как и его отряд, в сторону города. Это свидетельствовало об общем волнении и признании нового короля. Однако чем ближе была цель, тем беспокойнее становился лорд Вильям.
Когда они въезжали в Уолтхэм, отец вполголоса сказал Галерану:
— Как только мы принесем присягу Генриху, все уладится.
— Генрих будет лучшим королем, чем Роберт.
— Если забыть, что на нем лежит проклятие. Из-за неприязни к Фламбару и тревоге за тебя я решился присягнуть Генриху, но, сынок, не знаю, правильно ли поступаю.
Галеран взглянул на отца.
— Но не можешь же ты ехать в Вестминстер и не присягать Генриху.
— Знаю, знаю. К тому же уже несколько дней меня мучают ужасные боли…
И к тому времени, как отряд остановился на ночлег в аббатстве, лорд Вильям уже не сдерживал стонов и едва держался в седле.
Когда ему помогли спешиться, лечь и монахи засуетились вокруг него, к Галерану подошла Джеанна.
— Он в самом деле болен?
— Если и нет, то от этих лекарств непременно заболеет. — Галеран раздраженно рванул завязки заплечного мешка, взглянул на Джеанну и увидел, что она все поняла.
Удостоверившись, что рядом никого нет, он тихо пояснил:
— Отец принял гибель Рыжего близко к сердцу. Генриха он согласился поддерживать только оттого, что в наши дела вмешался Фламбар. Он решил помочь нам, а теперь его гложут сомнения. Он считает — и, видимо, не напрасно, — что не может иметь успеха замысел, основанный на убийстве.
