— Ах, ты так? — разгневался сержант. — Мы тебе не нравимся? От нас пахнет потом и вином? нy так знай: сейчас я буду делать с тобой все, что захочу, а потом тебе добавят удовольствия мои товарищи! Может, тогда ты перестанешь с таким пренебрежением относиться к людям в воинских
мундирах.
Он решительно повалил Лусию на пол и, с шумом разорвав ее платье, стал стаскивать с нее нижнее белье, путаясь в многочисленных застежках и переплетениях кринолина.
Бедная Лусия закричала что было мочи:- «Помогите!»
Ее отчаянный крик достиг слуха Августо и Олинды.
— Пойду посмотрю, что там происходит, — встрепенулась хозяйка таверны, но Августо удержал ее в постели:
— Ты что, никогда не видела, как развлекаются пьяные солдаты?
— Там кто-то звал на помощь, — возразила Олинда, прислушиваясь.
Но Лусия уже перестала кричать, потому что руки сержанта сдавили ей горло.
— Вот так-то лучше, — прохрипел он. — Если еще раз пикнешь, я убью тебя, как паршивую собаку!
— Это я убью тебя, если ты не оставишь в покое девушку! — внезапно прозвучал у него за спиной чей-то грозный голос.
Приподняв голову, Лусия увидела Катриэля, державшего наготове острый индейский нож.
В тот же миг солдаты накинулись на неожиданного ночного посетителя, однако были отброшены им в разные стороны и обезоружены. Теперь в руках Катриэля был уже не нож, а пистолет, и сержант, не желая быть застреленным лет, и сержант, не желая быть застреленным отпустил Лусию.
Она отползла в угол, незаметно подобрав с пола нож Катриэля.
Тем временем солдаты оправились от удара и вновь напали на Катриэля. Сержант же вцепился в Лусию, пытаясь вместе с нею покинуть таверну.
Однако на сей раз Лусия уже могла постоять за себя: не раздумывая, она всадила нож в живот ненавистного насильника.
Сержант издал дикий вопль и тяжело рухнул на пол. Кровь вовсю хлестала из его раны, и это привело в ужас двух других насильников. Не желая для себя участи, постигшей их командира, они обратились в бегство.
— Ну все, теперь самое худшее позади, — перевел дух Катриэль. — Лусия, успокойтесь. Я провожу вас до «Эсперансы».
— Нет! Не трогайте меня! Не прикасайтесь ко мне! — истерично закричала она. — Уберите свои грязные руки!
В этот момент в таверне появился Мариано, посланный Марией в помощь дочери.
— Что здесь происходит? — спросил он изумленно и строго, увидев растрепанную, в изодранном платье Лусию и склонившегося над ней Катриэля. — Я требую объяснений!
— Это не то, что вы себе вообразили, — ответил Катриэль.
Он рассказал, как все было в действительности, но Мариано ждал подтверждений от Лусии. А она — молчала!
— Лусия, прошу вас, ответьте, — обратился к ней Катриэль. — Неужели вы не понимаете, насколько это для меня важно?
— Я ничего не помню, — вымолвила она.
— Возможно, вы боитесь признаться в том,
— Что ранили сержанта? — предположил Катриэль
— Не бойтесь; я возьму это на себя. Вы только подтвердите, что я не обижал вас, а, наоборот, защищал.
— Да, все так и было, — нехотя выдавила из себя Лусия, глядя на Мариано. — А теперь, прошу вас, увезите меня отсюда к моему отцу, в Санта-Марию.
— Сейчас? Ночью? В таком виде? — попытался вразумить ее Мариано. — Сначала мы вернемся в «Эсперансу». Сеньора Мария там очень волнуется.
— И пусть! Я не желаю о ней даже слышать! Если вы не хотите мне помочь, я уеду одна! — впала в истерику Лусия.
Ее голос наконец узнал Августо. Слегка отворив дверь, он увидел, кто находился на нижнем этаже.
— Я ухожу, — сказал он Олинде. — Ты меня никогда не видела, мы с тобой не знакомы.
Выпрыгнув в окно, он вскоре вошел через дверь. Лусия тотчас же припала к нему, умоляя спасти ее от озверевших солдат, а также индейца.
И вновь Катриэлю пришлось доказывать, что он — защитник, а не насильник, но на сей раз ему очень помог Мариано,
Августо же, чувствующий свою вину, сказал, что сам сдаст куда следует раненого сержанта и пусть тот ответит за содеянное.
Наутро Мариано вернулся в «Эсперансу» один, без Лусии, которая уехала с Августо к отцу.
Мария, не спавшая всю ночь, была потрясена случившимся с ее дочерью.
— Какое счастье, что Катриэль подоспел вовремя, — заключила она, вызвав неистовый гнев Виктории.
— Как ты можешь такое говорить? — вскинулась она на Марию, — Да из-за этого индейца все наши беды! Если бы он не оклеветал Августо, Лусия сейчас была бы рядом с тобой и готовилась к свадьбе. Но тебе, похоже, этот дикарь ближе и роднее собственной дочери! Ты сама виновата, что Лусия бросила тебя, сбежав к отцу.
— Ты несправедлива ко мне, Виктория, — оправдывалась Мария. — Я только хочу уберечь Лусию от обмана.
Они еще долго говорили в том же духе, а Мариано и Камила, уединившись в гостиной, не смогли удерживать радости от встречи друг с другом.
— Я так тревожилась за тебя, — призналась Камила.
— Если бы ты знала, как приятно мне это слышать, — ответил он и в порыве счастья обнял ее.
Их губы приблизились настолько, что избежать поцелуя было невозможно.
Затем, опомнившись, Мариано стал извиняться за несдержанность, но Камила, улыбаясь, прервала его:
— Это был самый приятный момент в моей жизни.
— Правда? — обрадовался Мариано. — Значит, я теперь могу сказать, что люблю тебя? С первого взгляда, с первой минуты нашего знакомства я понял это, но не решался признаться.
Они поцеловались вновь, и в этот момент их увидела Виктория.
— Что вы себе позволяете, Хименес? — грозно произнесла она,
— Простите, сеньора, — смутился Мариано. — у меня не было дурных намерений. Я люблю вашу дочь и… прошу ее руки!
— Да как вы смеете?! — в ярости воскликнула Виктория. — Никогда! Слышите, никогда этому не бывать! Камила, собирай вещи, мы сейчас же уезжаем в Санта-Марию!
— А как же тетя? Мы не можем оставить ее одну, — возразила Камила.
— Это не твоя забота! — отрезала Виктория. — Пойдем!
Она едва ли не силой увела Камилу в ее спальню, но дочь и там продолжала спорить с матерью.
— Я не узнаю вас, мама, — говорила она. — Вы проявляете жестокость к тете, к Мариано, ко мне. Не хотите считаться с нашими чувствами. Ведь у меня — первая любовь! Я хотела рассказать вам об этом, чтоб мы вместе порадовались…
— Нечему тут радоваться! — прервала ее Виктория. — Какой-то жалкий адвокатишко выискался! Разве это подходящая партия для девушки из семейства Оласабль?
— Но я люблю его, мама! Мне не нужен никто другой, кроме Мариано. И я останусь здесь — с ним и с тетей, которой нужна моя помощь!
