— Нет, ты уедешь! Именно потому, что он— здесь, я увезу тебя! Он и так уже воспользовался твоей неопытностью.
— Мама, о чем вы говорите? Это был всего лишь первый, чистый поцелуй. Я была счастлива!
— И у тебя хватает наглости говорить мне об этом с таким бесстыдством?
— Не вижу ничего зазорного в том, что полюбила Мариано, — с обидой произнесла Камила. — Наоборот, я рада тому, что оказалась способной на это чувство. Значит, то ужасное одиночество, на которое вы меня обрекли, не сделало черствым моего сердца!
— Но, к сожалению, и не сделало из тебя достойной девушки, — добавила Виктория.
Камила восприняла это как оскорбление.
— Вы не имеете права говорить мне это, — произнесла она с нажимом, вкладывая в свои слова особый смысл, о котором Виктория не могла даже подозревать, и потому не остановилась вовремя.
— Нет, имею! — продолжила она все в том же назидательном тоне. — Порядочная девушка не станет целовать мужчину втайне от семьи, даже если любит его!
— И это говорите мне вы?! — не сдержавшись, воскликнула Камила. — Вы, которую сотни мужчин целовали за деньги?!
Выпалив это, она тотчас же испугалась и стала просить Викторию о прощении, но та словно окаменела.
С трудом оправившись от удара, Виктория молча собрала дорожную сумку и уехала в Санта- Марию. Розалинда, содержательница малюсенькой таверны, изумилась, увидев пожаловавшую к ней бывшую подругу по борделю, а ныне знатную даму Викторию Оласабль.
— Какими судьбами? — расплылась она в радушной улыбке. — А я уж думала, что ты и знаться со мной не захочешь.
Вместо приветствия Виктория подошла к ней и отвесила пощечину.
— За что? — обиженно воскликнула Розалинда.
— За твой поганый язык! За предательство! — пояснила Виктория. — Ты не пожалела моей дочери, ранила ее хрупкую душу.
— Это какое-то недоразумение, — сказала Розалинда. — Я видела твою дочь лишь однажды, когда мы столкнулись в магазине. Давай разберемся во всем спокойно. Рассказывай по порядку, что произошло.
Она поставила перед Викторией бутылку виски, и так, за выпивкой, бывшие подруги пришли к выводу, что Камила попросту подслушала разговор Розалинды и ее приятельницы.
— Да, она тогда вышла из магазина, у нее случился приступ недомогания, — вспомнила Виктория. — Значит, еще не все потеряно. Обещай, что скажешь Камиле, будто вы говорили о какой- то другой Виктории, а вовсе не обо мне!
— Ради Бога, я всегда готова тебя подстраховать, — согласилась Розалинда,
Несколько успокоившись, Виктория осушила очередную рюмку и вдруг разоткровенничалась.
— Все эти годы я терпела унижения, мечтая только об одном: отомстить сестре, которая украла у меня все — родителей, дом, единственную в жизни любовь. И вот теперь моя мечта близка к осуществлению!
— А ты уверена, что никто не узнает правду? — с опаской спросила Розалинда.
— Теперь уверена. Я помирилась с сестрой завоевала доверие Гонсало, ее мужа… Тот еще мерзавец, строящий из себя джентльмена!. Я вернула все свое имущество. А кроме того, привязала к себе племянницу. Лусия любит меня гораздо больше, чем Марию!
— Значит ты добилась всего, чего хотела?
— Нет, — печально молвила Виктория. — Мне недостает Камилы, собственной дочери. И еще… Я жажду увидеть, как моя сестрица Мария проведет остаток жизни в аду! Совсем одна, в мире унижений, лишений и стыда! Точно так же, как это было со мной — по ее вине.
Вернувшись в Санта-Марию, Катриэль несколько дней провел в тоске и апатии. Все казалось ему бессмысленным — даже писательство и хлопоты по возвращению «Эсперансы».
— Но ведь это твой долг перед матерью, — напоминал ему Браулио. — Ты обещал ей. Неужели из-за какой-то легкомысленной девчонки ты нарушишь свою сыновнюю клятву?
— Мне не одолеть Линча, я раздавлен, — вяло отвечал Катриэль.
Так продолжалось до тех пор, пока однажды не появился растерянный Пабло:
— Я не знаю, что делать. Синтия требует, чтоб я немедленно устроил встречу с князем Арчибальдо де ла Крус иначе она перестанет публиковать его сочинения.
— Передай ей, что князь умер, — мрачно пошутил Катриэль.
Пабло не понравилась такая шутка, и он спросил:
— А жить ты на что будешь? Нет, друг мой, давай вместе думать, как выпутаться из этой ситуации.
— Что же мне, самому нарядиться князем? Сюртук, очки, бутафорские усы и борода? — Катриэль высказал эту идею в шутку, но затем нашел ее не такой уж и бредовой: — А может, и вправду показаться на глаза сеньорите, успокоить ее и— «укатить в Европу»?
На следующий день он действительно заявился к Синтии в облике европейского аристократа и был ею тепло встречен. Однако тут случилось непредвиденное: дядя Синтии, депутат Байгоррия, представил князю своего гостя — Гонсало Линча!
В первый момент Катриэль решил, что разоблачение неизбежно, и, готовый к самому худшему, принял вызов судьбы.
Гонсало же, как ни странно, не узнал в собеседнике своего врага-индейца. Поговорив о литературе и земельной политике, они расстались, вполне довольные друг другом.
Этот случайный успех вдохновил Катриэля на новую дерзость: он задумал использовать свою маску для того, чтоб вернуть имение.
Браулио пришел в ужас от такого безумства, но Катриэля уже невозможно было переубедить.
— Я уговорю Гонсало продать мне Эсперансу, предложив за это такую сумму, перед которой он не устоит.
— Но у тебя же нет денег! — изумился Браулио.
— А они мне и не потребуются. Я всего лишь доведу дело до стадии покупки, чтоб увидеть, какими документами на «Эсперансу» располагает
сеньор Линч. Это поможет мне лучше подготовиться к судебному процессу.
— Но ты и так сможешь увидеть эти документы в суде, как истец, — возразил Браулио.
— Нет, я должен знать все до того, как начну судиться с Линчем. Этот негодяй мог состряпать фальшивое завещание в свою пользу, и тогда мой иск будет заведомо обречен. А если такого завещания нет — мы еще поборемся!
— И все равно я не понимаю… — вынужден был признать Браулио.
— Ну представь, что мой адвокат затребует эти документы через суд. Тогда Гонсало непременно что-нибудь предпримет, коварства и находчивости ему не занимать. А перед князем ему незачем суетиться. Он будет счастлив всучить этому богачу «Эсперансу», из-за которой возможны юридические споры. Ведь Линч думает, что Айлен жива, и не исключает с ее стороны судебной тяжбы.
— Значит, ты под видом князя получишь документы и отнесешь их доктору Асурдую?
