Пораженный до глубины души, Чарли с трудом обрел голос.
— Я ни разу не встречался с вашей супругой, — ответил он так же резко. — Да, когда-то, давным-давно, действительно хотел жениться, но получил отказ. Отец не дал согласия на брак, а Мария не сочла возможным бежать со мной и венчаться тайно. Она уехала в Бат и вышла замуж за вас. Больше я ее не видел до… — Грэшем умолк.
Уорли смерил его взглядом, в котором ненависть уступила место каменному смирению безысходности.
— До той ночи? Почти готов поверить.
Та ночь. Единственная проклятая ночь три года назад, когда он встретил Марию в Лондоне, на балу. Полупьяный и шальной, снова поддался жгучей страсти. Хотел ограничиться смелым флиртом, чтобы успокоить раненую гордость и показать ей, что могло бы быть, если…
Положение красивого богатого наследника давало фантастические преимущества: с полдюжины светских красавиц были готовы убежать с ним прямо с бала. Но Чарли видел только ту, которая отказалась это сделать, и через весь зал направился к ней. Мария все еще была хороша собой и по-прежнему отбивала ритм носком туфельки, но когда он поклонился, замерла от изумления.
— Это и правда вы? — спросила она едва ли не со страхом и тут же расплылась в радостной улыбке. — Да, так и есть. О небеса, это действительно вы!
Дальше события развивались стремительно. Брак ее оказался несчастным. После рождения четырех дочерей и трех неудачных беременностей Уорли окончательно разочаровался в супруге. Держал ее в Апперкоме почти в заточении, а в Лондон вывозил не чаще чем раз в два года, да и то ненадолго. Вел себя грубо и постоянно требовал сына. Срывающимся от сдавленных рыданий голосом Мария призналась, что горько сожалеет о своем отказе, что с того ужасного дня не знала ни минуты счастья и никогда не переставала любить Чарли, хотя была вынуждена покориться холодному суровому супругу. Ее исповедь прозвучала историей одиночества и отчаяния. Чарли поддался обаянию прошлого, настоянному на винных парах, и поверил каждому слову.
Часы летели, крепкие напитки текли рекой, а Мария упорно изливала свои беды и страдания на благодатную почву уязвленной гордости. Наконец, ближе к полуночи, граф Грэшем взял леди Уорли за руку, увлек в укромный уголок, поцеловал и торжественно объявил, что готов защитить и избавить от трагической доли. Она, в свою очередь, крепко сжала его ладонь; сообщила, что муж в отъезде, и пригрозила, что, если Чарли не проведет с ней хотя бы одну-единственную ночь, сердце ее разобьется навсегда. Он сразу же согласился.
Нелепость собственных действий лорд Грэшем осознал уже следующим утром. Открыл глаза, увидел, что лежит в чужой постели с чужой женой, и горько пожалел о том, что согласился проводить ее до дома. Репутация лорда Уорли не сулила ни легкого прощения, ни скорого забвения. По сравнению с возможными последствиями все прежние скандалы могли показаться не больше чем детскими шалостями. А когда Мария проснулась и начала бормотать что-то насчет новых встреч и даже возможности развода с мужем, сомнений не осталось: произошла ужасная, непростительная ошибка.
Вырвавшись из цепких, омытых слезами объятий, Грэшем понял, что чудом выкрутился из отвратительной, едва ли не критической ситуации. Он лег с Марией в постель, потому что слишком долго об этом мечтал, однако ничего не изменилось. Она по-прежнему оставалась чужой женой, а он с удивлением обнаружил, что отнюдь не испытывает той страсти, от которой сгорал в мечтах. Более того, в свете утра стало ясно, что и любви-то уже нет. А о возможном судебном разбирательстве по поводу адюльтера было страшно даже подумать. Оставалось поблагодарить судьбу за удачное избавление и поклясться больше никогда в жизни не связываться с замужними женщинами вообще и с Марией Уорли в частности.
Однако сейчас обнаружилось, что избавление было не таким уж и удачным. Лорд Уорли каким-то образом обнаружил неверность супруги и обрушил на соперника безжалостную месть, даже несмотря на то что история произошла три года назад и больше ни разу не повторилась. Для единственной ночи греха реакция выглядела неоправданно бурной. Шантажистов обычно приговаривали к тюремному заключению, но если бы Дарем вовремя обнаружил злоумышленника, Уорли поплатился бы намного серьезнее. Если оскорбленный муж хотел наказать обидчика, было бы вполне достаточно обратиться с иском в суд и потребовать моральной и материальной компенсации. Гнев Уорли был вполне понятен, а вот выбранный способ мести оставался загадкой.
— Всего одна ночь, — попытался оправдаться Грэшем. — Поспешное решение, за которым последовало немедленное раскаяние. С тех пор мы ни разу не встречались.
Уорли сразу сник и словно постарел.
— Я ненавидел вас долгие годы, — произнес он тихо, словно разговаривал сам с собой. — На каждом шагу она сравнивала меня с вами, и я постоянно проигрывал. — Он развернулся и принялся медленно прохаживаться по комнате. — С этим я жил; каждый день ждал, что она бросит меня и вернется к вам. Стоило в чем-нибудь отказать, как она заявляла, что я — остаточный выбор, что судьба украла у нее истинную любовь. По глупости я принял условия и решил, что она останется моей, что бы ни говорила. — Граф дернул шнур звонка. — Но в конце концов все это зашло слишком далеко.
Служанка постучала в дверь почти мгновенно.
— Приведите лорда Кренстона, — коротко приказал Уорли. Горничная поклонилась и исчезла.
— Так чего же вы хотели добиться своими действиями? — потребовал ответа Чарли, с трудом сдерживая гнев. Да, он согрешил с женой этого человека, но в то же время сделал все, что мог, чтобы облегчить последствия. Можно было бы понять вызов на дуэль или любой другой способ возмездия, но только не трусливый шантаж, испортивший жизнь отцу и братьям, но меньше всего затронувший самого соперника. Расчетливая жестокость по отношению к семье доводила до бешенства. — В ту ночь скандала не случилось. Леди Уорли уехала из Лондона; больше мы не встречались. Если ваша честь требовала удовлетворения, почему вы не обратились непосредственно ко мне? Зачем терзали отца на смертном ложе? Даже небольшого расследования хватило бы, чтобы понять необоснованность обвинений. Дороти Коуп умерла несколько десятилетий назад. Брак моих родителей был законным. Что же вы получили в итоге?
Глаза графа блеснули.
— Получил? — Он хрипло рассмеялся. — Как бы ни хотелось мне всадить в вас пулю, особого смысла в этом не было. К чему рисковать? Я не ставил себе целью очернить последние дни Дарема, но его тайная женитьба открыла прекрасные возможности. Что могло в большей степени разочаровать Чарлза де Лейси, бесстыдного ловеласа и никчемного фата, чем утрата огромного наследства и лишение титула? Мне не важно, правдива история или нет. Безразлично, в какой мере она повлияла на жизнь ваших напыщенных братцев или заставила отца пожалеть об ошибках молодости. Вы должны были понести наказание… любой ценой.
