— Пойдем! Я хотел…
— Что это пришло тебе в голову? — лукаво усмехнувшись, спросила она и свесила ноги с края койки.
— То, о чем я мечтал с той минуты, как ты появилась на борту «Тритона». — С этими словами он повел ее за собой к окну каюты. Она выглянула наружу, раздвинув занавески. Он остановился позади нее.
Волны, шумевшие за бортом, тихо покачивали корабль. Все вокруг было залито лунным сиянием. Морган обнял ее и притянул к себе.
— А что, если нас кто-нибудь увидит? — забеспокоилась она.
— Никто не увидит нас, — уверенно ответил он и, отведя волосы с ее шеи, прижался губами к ложбинке под затылком. — Я хочу взять тебя, Серенити, здесь, у окна. И чтобы мы оба видели море…
— Морган!..
— Ш-ш-ш, — едва слышно проговорил он. — Слушай музыку ночи. Шум ветра, плеск волн.
Ей не оставалось ничего другого, кроме как покориться его желанию.
Он обнял ее за плечи, и ладони его скользнули по ее груди. Серенити чувствовала, как напряглась его мужская плоть. Он негромко засмеялся, щекоча дыханием ее ухо.
— Скажи: «Морган», — потребовал он.
— Зачем?
— Хочу услышать свое имя из твоих уст. Скажи, что снова жаждешь ощутить мою плоть в себе.
— Но, Морган…
Он повернул ее лицо и закрыл ей рот поцелуем. Пальцы его ласкали ее соски, сжимая их, поглаживая, щекоча… Волна желания вновь окатила все ее тело. Дыхание сделалось частым, соски напряглись.
Он погладил ее живот, а через мгновение его пальцы коснулись преддверия ее лона. Внутри у нее все сладко заныло и, не в силах вынести этой волшебной муки, она простонала:
— Морган, возьми меня! Я хочу, чтобы ты овладел мной прямо сейчас!
Издав стон, он наклонил ее голову и плечи и вошел в нее сзади. Серенити всхлипнула, испытывая непередаваемо прекрасное ощущение. Он приподнял ее бедра, так что она почти повисла на его руках, лишь слегка упираясь в пол кончиками пальцев. Он ритмично двигал бедрами, а палец его в том же ритме надавливал на бугорок у ее лона.
За окном в такт движениям их тел плескались волны, покачивая корабль. Серенити стонала, чувствуя, что больше не в силах выносить эту затянувшуюся агонию.
Но вот, погрузив свой член в ее плоть на всю длину, он замер и прошептал:
— Покажи мне, Серенити, как тебе больше всего нравится.
Она сначала не поняла, что он имел в виду. Но рука его продолжала ласкать самый интимный участок ее тела, и она, слегка раздвинув бедра, качнулась вперед, так что его мужская плоть едва не выскользнула наружу. А после сделала движение ему навстречу, вобрав в свое тело его возбужденный орган, и снова отстранилась от него.
Его палец все так же ласкал бугорок у ее лона, двигаясь в одном ритме с покачиваниями ее спины и бедер.
В любви она оказалась восхитительна. Именно такой он ее себе и представлял. Действительность превзошла его ожидания, она оказалась лучше, полнее и ярче, чем даже самые смелые из его фантазий.
Серенити услышала, как он хрипло выкрикнул ее имя. И снова стал двигать бедрами, глубоко продвигаясь внутрь ее быстрыми толчками.
Она вскрикнула, испытав ни с чем не сравнимый экстаз. Его стон вторил ее крику — содрогаясь от наслаждения, он излил семя в ее лоно.
Они стояли, все так же тесно сплетясь в объятии, и не могли наглядеться друг на друга, на море, шумевшее за бортом, на полную луну, которая вышла из-за облаков и залила все окрест волшебным серебряным сиянием.
Но вот дыхание обоих стало более спокойным, и Морган, слегка отстранившись от нее, повернул ее лицом к себе.
— Ты самая восхитительная из женщин, каких я когда-либо знал.
Серенити ничего не ответила.
— Ты жалеешь о том, что между нами произошло? Она подняла на него глаза, исполненные такой любви и благодарного ликования, что у него защемило сердце.
— Морган, хочу, чтобы ты знал: я никогда не пожалею о том, что случилось этой ночью.
Он подошел к ней и нежно обнял за плечи:
— Я так счастлив!
Она провела ладонью по курчавым волосам на его груди и, избегая его взгляда, прибавила:
— Надеюсь, ты всегда будешь вспоминать обо мне с радостью.
— Но ты… Ты ведь меня не покинешь? — спросил он с тревогой.
Разве могла она оставить его теперь, после того, что было между ними?
— Я должна вернуться домой, — вздохнула она. — Колониальный корабль отправляется в Саванну завтра, и я намерена отплыть на его борту.
— Что?! — проревел он. — Ты в своем уме?!
— Морган, не злись. — Она коснулась указательным пальцем его губ. — Ведь ты не хуже меня понимаешь, что у наших отношений нет будущего. Особенно теперь, после всего, что случилось…
— Ты не можешь бросить меня! Особенно теперь.
— Не упрямься, Морган. — Глаза ее наполнились слезами. — Не веди себя как дитя несмышленое. — Она подошла к койке и стала натягивать на себя одежду.
— Это я веду себя как ребенок?! — возмутился он. — Это я, по-твоему, несу такую чушь?! О разлуке, о том, что у наших отношений нет будущего?!
— Ты этого не говорил, — признала Серенити. — Но в мыслях у тебя сейчас, как, впрочем, и всегда, одно — море. Твой дом родной. Твое бесконечное плавание.
Он подошел к ней и прижал ее лицо к груди.
— Верно. Но с этих пор ты всегда будешь рядом со мной. На палубе. На мостике. В каюте.
— В качестве кого? — надменно спросила она и, выпрямившись, оттолкнула его руки. — Твоей метрессы? Корабельной шлюхи?
На его скулах заиграли желваки.
— Не смей произносить такие слова!
Серенити взяла с койки измятое платье и встряхнула его.
— Пойми, Морган, я не желаю стеснять твою свободу. У меня и в мыслях нет насильно тащить тебя к алтарю. У тебя своя жизнь, свой путь. Как и у меня. И хотя я немного заплутала, — горько усмехнулась она, — теперь настала пора вернуться на предназначенную стезю. Потому что иной мне не дано.
— Нет, ты этого не сделаешь! — с угрозой проговорил он и забрал у нее платье. — Останься со мной!
Серенити развела руками:
— Пойми, это невозможно. — Она разложила на койке сорочку и принялась надевать корсет. — Я ведь не понаслышке знаю, как ты живешь. И как сражаешься. Что со мной станет, если тебя убьют в очередном бою? — Она повернулась к нему и дрогнувшим голосом добавила: — Прости, что я заговорила о таком. Ты сам меня к этому вынудил. Но представь, что одно из сражений станет для тебя последним. Что тогда будет со мной? Как отнесутся ко мне матросы?
По лицу Моргана было видно, что такое соображение не приходило ему в голову. Он жил настоящим моментом. Мысль о разлуке с Серенити причиняла ему боль, и он хотел удержать любимую возле себя. Не отказываясь при этом от привычного образа жизни.
— А что, если ты попадешь в плен? — продолжала она. — Я наслышана о том, каким издевательствам подвергают в подобных случаях капитанских шлюх. И поверь, мне совсем не хочется служить утехой всему экипажу британского военного шлюпа.
