Элизабет взяла отца под руку, когда все они вышли на подъездную аллею.
— Как ты можешь покидать меня, Лиззи? — проговорил мистер Беннет. — Беседы с тобой — единственное мое утешение.
— Вы должны приезжать к нам как можно чаще, папа. Вы знаете, что вас всегда будет ждать радушный прием.
— Надеюсь, милая. Но я буду очень скучать. Они дошли до кареты, и Элизабет поцеловала отца и сестер.
— До свидания, Китти, до свидания, Мэри.
Она повернулась к матери. Сердце миссис Беннет пронзила острая боль, и она сжала дочь в объятиях.
— До свидания, дорогая моя дочурка. Как я буду тосковать без тебя! Не знаю, как я переживу эти дни!
— Полагаю, как всегда, — услужливо предложил; мистер Беннет решение проблемы.
Поскольку в этот момент ее тревога преобладала над страхом, миссис Беннет, не обращая внимания на своего достопочтенного супруга, обратилась к Дарси:
— Вы ведь будете заботиться о моей девочке, мистер Дарси?
— Мадам, на свете нет другой обязанности, которая доставила бы мне большую радость, — ответил он и поцеловал ей руку.
Неужели из-за этой его любезности слезы навернулись на глаза Элизабет?
Она забралась в карету, и муж сел рядом с ней. Она посмотрела на отца, так горячо любимого, на внезапно встревоженную мать, на всех своих близких.
— Ты готова? — ласково спросил Дарси. Она засмеялась и взмахнула рукой.
— Трогай, — крикнул он кучеру. И карета двинулась.
Тем вечером мистер Беннет постучался в дверь туалетной комнаты жены.
Миссис Беннет сидела в кресле у камина и, не мигая, смотрела на огонь. Она не привыкла видеть этого редкого посетителя в своем укромном уголке. И впервые за долгое время внимательно посмотрела на мужа. «Боже мой! — подумала она, — сколько же у него морщин!»
— Миссис Беннет, — заговорил он, — я должен заявить, что вы кажетесь задумчивой. Чем вызвано столь необычное состояние в конце дня, полного радости и ликования?
— Ох, мистер Беннет. Лиззи уехала так далеко, а ее муж такой молчун. Не будет ли он суров с ней? Лиззи так любит пошутить. Найдут ли они о чем поговорить? Будет ли она счастлива?
— Ох! «Велите времени вернуться вспять», как сказал поэт! Миссис Беннет, не поздновато ли сейчас задумываться над этим? Я полагал, вы были в восторге от подобной партии.
— Я и сейчас в восторге, конечно. Это же настоящий триумф для меня — видеть, как моя дочь покидает дом в такой роскошной карете с лакеями в ливреях! А как великолепно они смотрелись вместе! Мистер Дарси — красивый мужчина, спору нет, но и Лиззи в ее новой бархатной накидке, несомненно, выглядела как весьма элегантная дама из высшего общества. — Миссис Беннет поправила ленточки на своем ночном чепце. — Сколько поздравлений и похвал мы получили! Да каких похвал! Я знаю, какое сильное впечатление произвел этот день на наших гостей. — Не обращая внимания на молчание мужа, миссис Беннет потеребила кружевные оборки своей шали и, удовлетворенно улыбнувшись своим мыслям, добавила: — Все наши соседи, должно быть, завидуют нам, особенно те, у кого есть дочери. И матери остались довольны, что теперь Джейн и Лиззи уже не будут стоять на пути их девочек. Наши дочери всегда считались самыми красивыми девочками в графстве, это я вам точно говорю, уж поверьте мне.
— Ну вот теперь вы и совсем успокоились, миссис Беннет! Наша дочь не может не стать счастливой с такими каретами, ливреями, бархатом и всеми остальными предметами людской зависти, которые вы описываете.
— Ох, мистер Беннет, я вовсе не это имела в виду. Лиззи, конечно, вышла замуж лучше, чем можно было бы мечтать. Мистер Дарси, должно быть, любит ее с большой нежностью, иначе этот брак вообще никогда не случился бы. Какая она умная девочка! И все же вы думаете, она будет счастлива?
— Полагаю, судьба дает ей столько же шансов, что и любой другой женщине в ее положении, моя дорогая!
Миссис Беннет успокоил этот оптимистичный взгляд на перспективу.
— На самом деле Дербишир не настолько и далекое место, не так ли, мистер Беннет? Они смогут часто приезжать к нам.
— Возможно, моя дорогая, возможно. А теперь спокойной ночи, миссис Беннет. Завтра у нас начнется тихая жизнь, вот это уж точно.
В спальне мистер Беннет долго стоял у окна, вспоминая свою молодость и собственные надежды на благополучное супружество, и тоска сжала ему сердце.
Весь день они ехали в северном направлении и на ночь остановились в гостинице. Стояла сонная тишина, бодрствовал только сторож. Хозяин гостиницы давно завершил свой последний обход. С кухонного этажа и до чердаков дом был полон шорохов; повсюду слышался храп спящих людей.
Элизабет проснулась. Она потянулась и повернулась. В темноте муж осторожно нащупал ее голову, наткнулся на взъерошенные локоны и нежно коснулся ее щеки. Лиззи приоткрыла губы, но слова не шли на ум. Она снова заснула.
— Я потревожил тебя. Спи. Спи.
К третьему дню, когда до Пемберли оставалось не больше десяти миль, дождевые облака были разогнаны сильным ветром. Дорога шла вдоль подножия скалистого холма, и Элизабет впитывала в себя непревзойденную красоту Дербиширского нагорья.
— Красиво-то как!
— Со следующего подъема откроется роскошный вид, — предупредил ее Дарси.
И действительно. У самой вершины холма карета, заскрипев, остановилась. Они вышли и направились к краю обрыва. Земля скользила у них под ногами, а ветер неистовыми порывами налетал откуда-то снизу. Элизабет не спускала глаз с открывшейся перед ними панорамы, переводя взгляд с холмов на расстилающиеся внизу долины. Ее щеки пылали на ветру, глаза блестели от возбуждения.
— Ой, какое же тут великолепие!
Лошади фыркали, вокруг них клубились облака пара.
Слуги разговаривали, пока господа любовались природой.
Кучер выразил мнение, что такой хозяйки поместье Пемберли никогда прежде еще не видело.
— Но и такого хозяина не видело тоже, — хмыкнул Элби Клинк, его молодой помощник.
— Ты-то, малец, поменьше болтай. Так-то будет лучше для тебя, хоть ты и сын кузнеца.
Ветер неистово рвал подол пальто госпожи и раскидывал ее локоны, обрамлявшие лицо, но она только смеялась. Она отпустила руку Дарси и забралась на валун, потом оперлась о протянутую ей руку, чтобы соскочить вниз, хотя вполне могла бы спрыгнуть и сама. Элизабет уверенно прокладывала себе путь среди камней в своих изящных ботиночках.
— Возможно, она отдаст ботинки Энни, ведь ее горничной они будут маловаты.
— Много чести для тебя, Элби, Энни-то и не посмотрит теперь на тебя, теперь она будет прислуживать госпоже.
