— Надо еще посмотреть, согласится ли леди принять меня.
С этими словами Томас повернулся и направился к дому. Он расслышал, как Радерфорд за его спиной пробормотал:
— Сдается мне, она уже приняла тебя.
После того как входная дверь закрылась за графом, Амелия посмотрела на лорда Алекса, лицо которого являло картину бесхитростности и простодушия. Но она прекрасно понимала, что если бы злокозненность считалась добродетелью, то его можно было бы счесть самым добродетельным человеком.
Мисси пристально смотрела на него, и ее прекрасное лицо было хмурым.
— Ради Бога, скажите, чему это вы улыбаетесь? Что вы сказали моему брату?
После каждого слова графиня довольно сильно толкала его в плечо. Он реагировал на это, преувеличенно сильно морщась и вздрагивая.
— Я ничего ему не сказал, ничего не сделал, — принялся возражать Алекс, демонстрируя притворную невинность. — Вашему брату следует научиться сдерживать свой нрав.
— Он может замерзнуть насмерть.
На этот раз пальчик Мисси ударил его в грудь, за этим последовала еще одна неубедительная гримаса боли.
— Вы же сами видели, что Радерфорд понес ему теплый плащ, — попытался он ее урезонить, все еще улыбаясь.
Глаза графини округлились.
— Вы невозможны! — сказала она раздраженно. — Не приходите мне жаловаться, если Томас наставит вам синяков.
И, резко повернувшись на каблуках, она оставила его, потому что один из близнецов разразился сердитым воплем.
— Идемте, Амелия, позавтракаем, Алекс же пусть пока подумает, как избавиться от синяков и ссадин, не прибегая к припаркам.
Однако того, похоже, такая перспектива не испугала. Он почтительно поклонился дамам, и в его серых глазах появился шаловливый блеск.
Графиня подхватила Амелию под локоть и повела по коридору в утреннюю комнату. При этом графиня ворчала, выражая свое недовольство лордом Алексом, которого называла неисправимым плутом и негодяем. Амелия, не знавшая здесь никого столь близко, из вежливости не рискнула возражать, хоть и была несколько сбита с толку.
Чуть позже они оказались в утренней комнате. Свечи были зажжены, потому что в три широких окна проникали лишь слабые солнечные лучи.
— Пожалуйста, не стесняйтесь. Мы придерживаемся формальностей только за ужином, — напутствовала ее Мисси, указывая кивком головы на низкий буфет, уставленный блюдами под серебряными крышками.
Соблазнительные запахи, ударили Амелии в ноздри.
— Вчера вечером я говорила брату, что кто-нибудь должен вас разбудить, но он заявил, что отдых вам нужнее, — рассмеялась графиня.
Амелия не знала, что ответить. Хотя графиня сказала это без задней мысли, действия Томаса можно было расценить как… заботу о ней.
— Вчера я в самом деле очень устала, — сказала она, деловито накладывая себе на тарелку пышки, яйца-пашот, бекон и свежеиспеченный хлеб. Голод не допускал притворства и демонстрации женского жеманства.
После того как тарелки оказались должным образом заполненными, женщины отнесли их на стол, застланный льняной скатертью, за которым им должен был прислуживать лакей — крепко сбитый молодой человек с копной рыжих волос; он отодвинул стулья и усадил их за стол. Когда он взял в руки чайник, леди Уиндмир легонько похлопала его по руке:
— Все прекрасно, Стивенс. Пожалуйста, иди посмотри, есть ли у лорда Алекса горячая вода для ванны, — сказала она и добавила: — Хотя для него и холодной ванны было бы достаточно.
Стивенс живо отдал поклон и поспешил из комнаты.
Графиня позволила себе тихонько рассмеяться, видя удивление Амелии, недоуменно поднявшей брови и широко раскрывшей глаза.
— Такое наказание было бы вполне уместным для Алекса, но Стивенс слишком давно и хорошо меня знает, чтобы понять, что я говорю это не всерьез.
Красота и чувство юмора. В прошлом Амелия не подумала бы, что сочетание этих двух черт в женщине может быть восхитительным. Она считала, что одно из этих качеств исключает другое.
Амелия энергично приступила к поглощению еды. Спустя пять минут леди Уиндмир спросила:
— Не хотите мне сказать, что стало причиной этой сцены в коридоре? Между вами и Алексом что-то есть?
— Н-нет.
— В таком случае между вами и моим братом? — спросила она любезно, поднимая свою чашку, чтобы сделать глоток чаю.
Принимая во внимание предыдущий вопрос, следующий не должен был бы удивить Амелию, но он настолько ее смутил, что она не смогла даже отрицать такое предположение.
— Гм…
— Вы находите меня ужасно нетерпеливой, верно? Можете спросить моего мужа, он подтвердит, что мне свойственен этот ужасный недостаток.
Однако, признавая его, графиня, очевидно, не испытывала ни малейшего смущения и не сочла нужным извиниться.
Амелия замедлила энергичное пережевывание лепешки, намазанной маслом, чтобы собраться с мыслями. Как объяснить сестре этого человека всю сложность их отношений? «Он уложил меня в постель, где мы занимались обжигающе страстной любовью, и все же мы до сих пор не ладим».
— Лорд Алекс был добр ко мне. Он мой друг, или по крайней мере я так считаю.
Гораздо легче было начать с ответа на первый вопрос. Такие отношения были понятны и объяснимы. Она знала: в какие бы игры ни играл лорд Алекс, он не рассматривал ее как возможную жену и даже не собирался завоевывать ее любовь. Но потребовалось бы второе пришествие Христа, чтобы убедить в этом Томаса.
— А мой брат? Из-за чего возникла ссора, которую мы все видели?
— Думаю, лорду Алексу нравится провоцировать Томаса. Он таким образом развлекается.
Губы графини сложились в подобие легкой улыбки, когда она отхлебнула еще глоток чаю.
— Возможно, Алекс, и провоцирует его. Но это могут знать только те, кто близок к нему. Редко случается, чтобы он вызвал у Томаса такую вспышку. Они слишком давно знают друг друга. Интересно, как долго еще вы будете уклоняться от ответа на мой вопрос насчет ваших отношений с моим братом?
Она отправила в рот кусок ветчины и с бесхитростной улыбкой повернулась к Амелии.
«Эта женщина так же непреклонна, как ее брат», — подумала Амелия.
— Между мной и Том… лордом Армстронгом нет ничего.
При этой оговорке брови графини взметнулись вверх.
Амелия продолжала:
— Он и мой отец очень близки. С другой стороны, он и я не особенно хорошо ладим, хотя во время нашего визита постараемся сделать над собой усилие…
Амелия думала, что теперь графиня оставит эту тему, но она ошиблась. Из горла леди Уиндмир вырвался искренний смех. Она смеялась и никак не могла остановиться. И чем дольше она смеялась, тем больше портилось настроение у Амелии. Господи! Она ведь не сказала ничего забавного!
