Это напоминало драку двух мальчишек из-за игрушки. Но в данном случае это была стычка двух взрослых мужчин, рассматривающих женщину, как нечто подобное. Амелия решила вмешаться:
— Право же, я…
— В таком случае мы будем жевать медленно, — сказал Томас и, небрежно кивнув Картрайту, сделал знак Амелии следовать за ним.
В оглушительной тишине никто не пошевелился и не произнес ни слова. Оба мужчины выжидающе смотрели на нее.
Наконец лорд Алекс повернулся к ней:
— Решение за вами. Конечно, я пойму, если вы предпочтете общество Армстронга.
Томас громко втянул воздух. На его скулах появились два красных пятна. Глаза превратились в две изумрудные щелки. Грудь его поднималась и опускалась, как у человека, который с трудом сдерживает себя. По-видимому, он не оценил великодушие друга. Ему не понравилось то, что манеры лорда Алекса оказались гораздо более изысканными, чем его собственные.
— Амелия, пожалуйста, оставьте нас. Мне надо поговорить с Картрайтом… наедине.
Томас не сводил глаз с лица друга.
— Что бы ты ни собирался сообщить, думаю, это может быть сказано в присутствии леди Амелии, — возразил Алекс.
Его губы растянулись в лукавой улыбке.
И снова Амелия почувствовала, что не может двинуться с места и пропустить назревающую ссору. «Господи, да ты, вероятно, тронулась умом!» Но даже этот упрек, обращенный к себе самой, не заставил ее уйти.
— Уверяю тебя, это невозможно, — произнес Томас сквозь стиснутые зубы.
Поведение Томаса, столь похожее на поведение пещерного человека, вызвало в ней сильное возбуждение, на которое она попыталась не обращать внимания. Ее взгляд смущенно метался между двумя мужчинами. Лорд Алекс сохранял ленивую и беспечную позу: он стоял, держась за балюстраду лестницы, скрестив ноги в щиколотках, а руки на груди.
— У тебя сердитый вид. Ты сердишься на меня? — с притворной наивностью спросил Алекс.
Глаза Томаса сверкнули, а из горла его вырвался звук, похожий на рычание:
— Ты оставишь Амелию в покое?!
Каждое четко и громко произнесенное слово срывалось с его губ, как взрыв. Амелия подавилась воздухом. Он и в самом деле произнес это вслух. Кровь снова бросилась ей в голову. Томас тотчас же окаменел и захлопнул рот. Он сказал слишком много: гнев, прозвучавший в этой реплике, заполнил коридор и превратил воздух в нечто плотное и осязаемое.
— Если ты делаешь ставку, я с радостью выхожу из игры. Но если ты ведешь себя как собака на сене, я буду серьезно возражать, — проговорил Алекс.
«Собака на сене»? Она слышала это выражение раньше и всегда гадала, что бы оно значило.
Выражение липа Томаса стало тяжелым, как грант, а глаза, казалось, говорили: «Возражать?! Как бы не так! Скорее снег выпадет в преисподней, чем ты сможешь возразить!» И все же то, что она сказала, стало для него полнейшей неожиданностью:
— Из какой именно игры? Вам недостаточно одной любовницы?
Услышав это, Картрайт откинул голову назад так, что его адамово яблоко заходило ходуном, и разразился громким хриплым смехом.
Томас бросил на нее хмурый взгляд, будто из-за нее произошел весь этот инцидент. Но яростный взгляд, предназначенный для его друга, вызвал образ целого сборища ведьм на шабаше, склонившихся над кипящим котлом и готовящихся произнести заклятие против жертвы с серебристо-серыми глазами и восхитительной ямочкой на подбородке.
— Я последний, с кем тебе отныне захочется играть в твои игры, — пробормотал Томас с такой глубокой искренностью и убежденностью, что по рукам Амелии пробежала дрожь.
Однако лорд Алекс был не из робких, и запугать его было не так легко. Его неудержимый смех превратился в громовые раскаты хохота, сквозь которые прозвучало:
— Так чьи намерения беспокоят тебя больше: мои или твои?
Мгновенным движением Томас схватил друга за отвороты куртки, изо рта его извергались огонь и сера, в то время как лорд Алекс сохранял полное спокойствие.
— Мои намерения меня ничуть не беспокоят, но я имею огромное желание поколотить тебя…
— Что, ради всего святого, здесь происходит? — послышался встревоженный женский голос.
По лестнице торопливо спускались хозяева дома.
— Томас, что за крик? В чем дело? — спросила графиня, остановившись у подножия лестницы, рядом с ней стоял ее муж.
Когда она охватила взглядом всю сцену, глаза ее округлились: ее брат с силой сжимал отвороты куртки лорда Алекса для верховой езды.
— Картрайт! — гневно воскликнул граф.
Имя его друга прозвучало из уст графа как брань. В ответ лорд Алекс широко раскинул руки, держа ладони кверху умоляющим жестом и пожимая плечами в знак своей невиновности.
— Обратите внимание, кого держат за куртку против его воли.
Томас резко выпустил друга и сделал шаг назад. Вид у него по-прежнему был раздраженный. Лорд Алекс принялся оправлять и разглаживать куртку, стараясь сделать из этого процесса настоящее представление.
— Может быть, кто-нибудь соблаговолит сказать мне, что происходит? — спросила графиня.
Она стояла подбоченясь, и лазурный цвет ее платья подчеркивал яркость глаз, которые теперь казались скорее синими, чем серыми.
— Давай-ка, Армстронг, скажи Мисси: еще немного и ты превратил бы меня в котлету, — пояснил лорд Алекс самым мирным тоном.
— Картрайт! — предостерегающе воззвал к нему лорд Уиндмир.
Наступила тишина. Все взгляды обратились на Томаса. Гримаса недовольства исказила его красивое лицо.
— О, черт возьми! — пробормотал он наконец и, бросив последний испепеляющий взгляд на лорда Алекса, устремился к парадной двери.
Прежде чем кто-нибудь успел ему воспрепятствовать, Томас исчез.
Амелия в полном изумлении повернулась к лорду Алексу, встретившему ее вопросительный взгляд лукавым подмигиванием. При первом их знакомстве он произвел на нее впечатление любезного и хорошо воспитанного человека с мягкими манерами. Но при более близком знакомстве ей стало ясно, что этот человек вовсе не так прост. И потому она порадовалась тому, что он стал ее другом.
Граф подошел к лорду Алексу.
— Я ведь просил тебя не портить Рождество. Помирись с Армстронгом, и сделай это сейчас же. Почему бы тебе не отложить свои шуточки до другого случая, когда он будет гостем твоей семьи?
Взгляд Амелии был таким же недоумевающим, как и у графини.
— Пойду-ка поищу и приведу этого малого, пока он не простудился насмерть.
Граф громко позвал слугу по имени Рэндольф и велел ему принести два теплых плаща. Несколькими секундами позже появился лысый мускулистый мужчина с двумя огромными теплыми шерстяными плащами. Один граф набросил себе на плечи, а второй перекинул через руку и вышел из дома, с силой захлопнув за собой дверь.
