Китти откашлялась.
— Ну, давайте, детка, выкладывайте, — сказал он, вытаскивая из кармана рубахи глиняную трубку и набивая ее табаком.
Китти зачарованно и потрясенно смотрела на трубку. Трубка была сделана в форме женских бедер. Чаша представляла собой ягодицы, а ноги, сужаясь, постепенно переходили в мундштук, изготовленный в виде крошечных туфелек на высоких каблуках. Трубка напомнила Китти о любви мистера Баннермана к женским прелестям, и она смущенно приоткрыла шаль. Мужчина тотчас же беззастенчиво уставился на грудь Китти. Скрипя зубами от смущения и неловкости, Китти распахнула шаль еще больше.
Набив трубку по своему вкусу, Баннерман вытащил коробок спичек, поджег табак, и по комнате поплыл удушливый запах белого фосфора. Интересно, откуда у него здесь столь драгоценная и дорогостоящая вещь, как спички? Однако, приглядевшись к превосходному крою его тюремной рубахи и обратив внимание на золотое кольцо, украшавшее мизинец на его левой руке, и бархатную ленту в волосах, Китти поняла, что Баннерман принадлежит к категории людей, которые могут получить все, что они хотят. Кроме разве что свободы. Речь Эйвери Баннермана тоже была достаточно правильной, чего Китти совсем не ожидала. Конечно, на представителя высшего сословия он не тянул, но и на торговца фруктами, разговаривающего на кокни[22], тоже не был похож. Должно быть, судья счел его слишком неблагонадежным и потому отправил на каторгу в Австралию. Ведь представители среднего класса обычно отбывали наказание в Англии.
— Кто-то послал вас, я прав? — спросил Баннерман, глубоко затягиваясь и выпуская дым сквозь плотно сомкнутые губы.
Китти сидела, словно кролик перед удавом, не зная, что сказать.
Баннерман кивком указал на ее грудь и улыбнулся, обнажив крупные желтые зубы.
— Человек, который знает меня и мои пристрастия.
Китти с трудом удержалась, чтобы не запахнуть шаль.
— Мне нужны кое-какие документы, — произнесла она, надеясь, что голос не выдал ее нервозности. — Мне сказали, что лучше вас никто их не сделает.
— Это верно, — ответил Баннерман. — Кто вас послал?
— Райан Фаррел.
Баннерман заинтересованно вскинул брови.
— Ну, не лично, — произнесла Китти. — Потому что в данный момент он находится за решеткой.
— Да, я слышал об этом. Очень неосторожно с его стороны, вы не находите?
Китти нахмурилась:
— Вы знаете Райана Фаррела?
Баннерман покачал головой:
— Не слишком хорошо, хотя наши пути время от времени пересекаются.
Как это может быть? Баннерман давно уже сидит здесь в бараках, а Райан по большей части находится в море. Интересно.
— Я здесь от имени Райана, — сказала Китти. — Меня послала его команда. Уолтер Кингхейзел, клерк таможенного управления…
— Я знаю, кто он такой, — перебил Баннерман, махнув трубкой.
— Мистер Кингхейзел арестовал Райана по сфабрикованному обвинению. Он утверждает, будто Райан не заплатил налоги за прошлогодний груз.
— Вот как. А откуда вы знаете, что обвинение сфабриковано?
— Потому что он заплатил налоги, только вот квитанции потерялись, — ответила Китти. — Мы искали везде, но они точно испарились.
Длинное лицо Баннермана осталось невозмутимым.
— Нам нужны квитанции, чтобы вызволить Райана из тюрьмы. Это очень важно, мистер Баннерман. Он может потерять «Катипо». Его могут посадить в тюрьму, а то и вовсе казнить.
— Мне прекрасно известны наказания, выносимые современной системой правосудия. — Баннерман поставил локоть на стол. — Вы любовница Райана Фаррела?
— Нет! — Китти вспыхнула до корней волос.
Баннерман засмеялся:
— Как вас зовут?
— Китти Карлайл.
— Так что я получу за свою работу, Китти Карлайл?
— Деньги. Мы можем заплатить вам…
— На что они мне здесь? Вы, возможно, уже заметили, что здесь их почти не на что тратить.
Он был прав, и Китти это знала. Она предприняла еще одну попытку, следуя указаниям Ястреба:
— Табак? Спирт? Оружие?
— Все это у меня уже есть, включая прекрасный револьвер, украшенный жемчугом, — сказал Баннерман. — Нет, у вас нет ничего из того, что мне нужно. — Его взгляд скользнул по лицу Китти, а потом перекочевал на ее грудь. — Если только…
Его слова повисли в воздухе. Казалось, воцарившееся молчание взорвалось и заполнило собой тесное помещение. Сердце Китти бешено забилось в груди.
Баннерман откинулся на своем табурете.
— Спрячьте-ка свои прелести, милая, — сказал он, кивая на грудь Китти. — От них тут мало проку, хоть вы и очень соблазнительны. Ну, давайте, прикройтесь, пока я не передумал. — Его трубка погасла, и он, перевернув ее, выбил пепел прямо на пол. — Вы получите что хотите.
Едва не лишившись чувств от облегчения, Китти запахнула шаль.
— А как быть с оплатой?
— Передайте Фаррелу, что он мне должен. Не волнуйтесь, он знает, что я свое получу. Когда-нибудь.
— А вам нужно что-нибудь для выполнения… э… работы? — спросила Китти.
— Да, — ответил Баннерман. — Нельзя получить инструмент для подделки документов из воздуха. Даже мне это не под силу.
Китти кивнула:
— Так что вам нужно?
— Во-первых, настоящую квитанцию, выписанную недавно Кингхейзелом, с его собственной подписью. Еще мне нужно пять листов бумаги с водяными знаками, какой пользуется он, и печать. Думаю, найдется человек, готовый за взятку на все. Еще несколько перьев — только со стальными кончиками, а не эта гадость птичьи, — тонкие и толстые, черные и синие чернила и промокательная бумага. Ну вот, пожалуй, и все. — Баннерман с энтузиазмом потер руки. — Не делал ничего подобного уже… несколько месяцев. — Он печально взглянул на Китти: — Здесь ужасно скучно, знаете ли.
Китти едва не рассмеялась.
— Я принесу вам все, как только…
— А как там отец? — перебил ее Баннерман.
Отец? Китти открыла уже рот, чтобы сказать, что ее отец умер, но потом промолчала, вовремя увидев сержанта Ройса, вернувшегося со стаканом воды.
— Простите, что задержался, — тяжело дыша, сказал молодой человек. — Но я никак не мог найти ни одного лимона. Я подумал, что воду с лимоном пить гораздо приятнее. Мне пришлось сходить на улицу, чтобы его отыскать. — Он подал Китти стакан и слегка поклонился.
Китти и думать позабыла о воде. Она залпом осушила стакан, и с трудом подавила отрыжку, когда возвращала его сержанту.
— Чудесный напиток. Благодарю вас, как раз то, что нужно.
— Теперь чувствуете себя лучше? — спросил сержант.
— Да, благодарю. Но мне пора идти. Кажется, наши десять минут истекли, не так ли, дядюшка?
